Когда, наконец, я, свежевымытый и свежеодетый в оказавшийся в ванной халат, пришел на кухню, на меня вдруг напало сварливое и какое-то вздорное настроение, которое выродилось в монологи о жизни вообще и о моих персональных взглядах в частности. Сосущее чувство пустоты где-то в районе солнечного сплетения. То ли голод, то ли тоска. Причем стало совсем неясно, к чему бы собственно? Вроде как причин-то особых не наблюдалось, даже наоборот.
– …Иногда мне вот безумно хочется спросить некоторых своих собеседников, – занудно ворчал я, – кто ж вам несчастным, мозги-то так засрал, что вы теперь такие наглухо някнутые? Ведь раньше-то вполне адекватны были и вменяемы по вопросам бытия? Так не спросишь же, постесняешься. Да и бесполезно однако. Один в бога верит так сильно, что сам не понимает, в какого именно бога, другой, хоть и не верит, но сам себя «окрестил» в католики, третий вообще с катушек слетел и утратил способность адекватно воспринимать действительность… Список можно продолжать еще долго. Что ж такое делается-то? Может мне тоже в какие экзотические религии податься, дабы не выглядеть белой вороной на фоне всеобщей черноты? Вот уж не думал, что в начале двадцать первого века большинство из нас начнет впадать в какое-то дикое мракобесие! Причем, что интересно – когда я начинаю говорить о чем-то таком подобном, то сразу же возмущения со всех сторон – оскорбляешь, типа, чьи-либо религиозные чувства. Причем то, что мои атеистические чувства сплошь и рядом оскорбляют все кому не лень, в расчет как-то не принимается. Церковь вон недалеко от моего дома построили. А меня спросили? Опрос провели? Причем ладно бы хорошее архитектурное сооружение было, так нет же – колокольня совсем в другом стиле, и никак с самой церковью не сочетается. Будет теперь звонить по утрам в праздники, выспаться не давать.
– Чего это с тобой? Подумаешь церковь! А муэдзин если б вопил спозаранку, тебе так стало бы лучше? Не выспался что ли, или заболел? – с этими словами Стелла демонстративно приложила руку к моему лбу.
– Выспишься тут у тебя, как же, – с удовольствием пробурчал я. – Теперь вот ворчать изволю. У меня нынче вообще брюзгливое и склочное настроение. Магнитные бури, наверное, или кислорода в атмосфере стало недостаточно. А твои слова мне почему-то напомнили собственные старые мысли. Ты вот никогда не думала, что умные, красивые, добрые и одновременно положительные насквозь личности – или не существуют в объективном мире, или их не было вообще? Это же идеальная придуманная схема, абстракция, утопия! На самом деле персонажи в моей, твоей, да в чьей угодно действительности, разделяются на тех, кто нравится и тех, кто несимпатичен. Если я вижу сексапильную девушку, то сразу же воображаю, как она выглядит без одежды, а, желая ей польстить, говорю «ты умная» вместо того, чтобы сказать – «согласен с тобой». Или – «ты красивая», вместо – «хочу с тобой потрахаться», ну и так далее… А ночь была классной, спасибо. Ты – просто чудо!
– Ага, знаю. Просто сейчас период у меня такой паскудный выдался, и захотелось чего-то необыкновенного. Но ты не думай, что я по жизни такая шлюха.
– Не говори этого слова, не люблю. Это раньше именовали шлюхами и старались не пятнать свою репутацию, а теперь называют независимыми женщинами с активной жизненной позицией и восторгаются ими. Но что, неужели все так запущенно?
– Более чем, – угрюмо буркнула она. – А так… Иногда хочется в четыре утра получить эсэмэску, просто так, неважно, что там и от кого. А как иначе? Зато временами, когда именно такие эсэмэски приходят спозаранку, весь мир ненавидишь а отправителя убить хочется.
Некоторое время я обдумывал ее слова. Если, познакомившись с девушкой, вы в ту же ночь занялись сексом, подразумевается, что завтра расстанетесь и больше никогда не увидите друг друга. Но нет, так я теперь не хочу. Надо будет позвонить ей. Потом.
– Надо стараться жить цинично и с железной душой, – наконец веско заявил я. – Поначалу бывает трудно и тяжело, но полезно и помогает существовать.
– Алекс, есть уже такое дело. Но вот скажи, бывает же любовь нормальная – теплая, нежная, светлая, настоящая, а не съедающая сердце, и не удушающая рыданиями и слезами? Когда хочешь кого-то видеть, слышать, чувствовать? Когда он ради тебя горы свернет, ради одной твоей улыбки, ради твоего слова, а ты всегда ждёшь его, поддержишь и поймёшь. Или все мужики козлы, а бабы дуры?