Тут шеф сморщил лоб и изменил очертания губ.
– Но вообще-то, – заключил он, – дело отныне твое, вот и разбирайся. Через семь дней жду тебя с первыми соображениями на сей счет. Всё, действуй.
У меня отлегло от сердца. Первые соображения через неделю – совсем не то, что «времени у тебя неделя». Можно кое в чем и разобраться. Я встала, послушно взяла черную папку с досье и направилась к выходу из шефского кабинета.
– Шеф? – спросила я, уже у самых дверей.
– М-м-м? – вопросительно промычал мой начальник.
– Я вот про досье… тут почему-то нет нашего регистрационного номера, и непонятно, какого оно класса секретности.
– Никакого. Оно вообще не проходит по нашей картотеке. Клиент об этом особо просил, даже заплатил отдельно. Признаюсь, что это не в наших правилах, и грубейшее нарушение, но когда такой человек… обратился сам… короче – работай, и оригиналы никому не показывай, вообще никому. Из здания не выноси. А если надо будет кого-то с чем-то ознакомить, то сделай копии и представляй только их.
«Что за человек такой секретный, – думала я, – чтоб сам шеф, всегда свято блюдущий дух и букву наших корпоративных инструкций, пошел на сознательное нарушение? И даже не скрывает этого?»
А вслух спросила:
– Наш заказчик, разумеется, лицо анонимное и засекреченное?
– Ну, не то чтобы анонимное… но пока у тебя не возникнет крайняя необходимость, лучше не знать, кто он такой. Так будет для дела удобней, да и для тебя спокойней.
– А как же это? – я покрутила папкой, которую пока даже не открывала.
– Там, – шеф ткнул толстым пальцем в сторону досье, – только те сведения и данные, что не затрагивают нашего заказчика напрямую. Материалы частного характера хранятся только в моем сейфе. Но все равно – домой не уноси, запрещаю.
– А как я буду…
– …Тебе потребуется офис, у тебя же в конторе нет постоянного защищенного рабочего места? Вот и абонируй на время одну из наших комнат для работы с секретностью, все равно пустуют.
– Ясно.
– Еще вопросы? – как обычно спросил в заключение начальник.
– Пока вопросов нет, но боюсь, что очень скоро они появятся, – криво усмехнулась я. – Надбавку за секретность дадите?
– Еще чего! – буркнул шеф.
Просто удивительно, насколько важна моя работа, когда я на нее опаздываю, и насколько она маловажна, когда я прошу надбавку в зарплате. Не дает ведь, хоть и обещал!
– Я пошутила. Разрешите приступать?
– Приступай, – покровительственным тоном благословил меня шеф. – И еще одна просьба: в конторе пока не распространяйся об этом, хорошо? Стелла, я очень тебя прошу. В случае нарушения, сама понимаешь, репрессии последуют незамедлительно. Ну, удачи!
– Разрешите идти?
– Давно уже разрешил, иди уж…
Арендовать комнату для работы с секретными документами, «секретку», как ее у нас называли, оказалось просто – заявление, подтверждение шефа и ключики у меня. Ключи от входа, сейфа и еще чего-то, пока не поняла от чего именно. Этим сервисом – «секретками» – никто из наших почти не пользовался. Ну, в самом деле: выхода в интернет нет, связи нет, сидишь так, будто в бетонном гробу. Я сразу же потребовала туда компьютер, принтер, сканер и копир. Хоть комп и без интернета, но шеф разрешил, еще раз напомнив мне о приказе молчать и ничего никуда не выносить.
Здесь я еще никогда не была. Не доводилось – не возникало повода. Две комнаты для работы с секретными данными оказались оборудованы в соответствие с требованиями службы национальной безопасности: без таких помещений нам просто не выдали бы лицензию. Все строительные работы проводились под чутким руководством нашего собственного отдела безопасности, поэтому пресловутые помещения выдались на славу. По-моему проект этих комнат создавал какой-то параноик или жуткий перестраховщик, недалеко от параноика ушедший. Два абсолютно одинаковых помещения, без окон, без интернета и телефона, причем полностью экранированные от электромагнитного излучения – мобильник не работал. Вентиляция – узкая трубка для воздуха, отходящая от кондиционера с дворовой части здания: и таракан без спросу не пролез бы. Железная дверь с хитрым замком, сигнализация, стальной письменный стол, сейф, оргтехника, голые стены. Причем стены покрашены в какой-то крысиный серый цвет. Даже электророзетка тут непростая – питающее напряжение передавалось через специальный фильтр, исключающий передачу по электрическим проводам какого-либо дополнительного сигнала, кроме переменного тока в двести двадцать вольт.