Посланец рассказал о силах войска, собранного по велению богдыхана со многих мест. Ярофею Сабурову он говорил:
— Идет рать воистая и на кораблях, и скорою ступью на конях, и пешим ходом. Намеревается богдыханов воевода, маньчжур злонравный, Албазин снести и тем выполнить волю властелина Китайского царства.
Ярофей Сабуров спросил:
— А многая ли та рать корабельная, и пешая, и конная?
— Плывут на ста кораблях, по пятьдесят воинов на корабль, да конников больше тысячи, да пеших несчетно много. Пушек долгомерных с ними восемь да малых десять. Окромя того, идет тысяча работных людей; они укрепления делают, рвы роют, корабли бечевой тянут.
Богдыханово войско в десять раз превышало силы албазинцев. Маньчжуры привезли пушки, сработанные иезуитами, с ядрами в пятнадцать и двадцать фунтов. Однако воины шли с луками, пиками и даже ножами, огневые пищали имели лишь маньчжурские, и то не все.
Небо очистилось, сияло молочной белизной. Палило солнце.
Маньчжурские корабли подплыли к Албазину, стали на якоря, воины вышли на берег, мылись и купались. К вечеру ударили из всех пушек враз. Наперебой корабельные пушки били пять дней. Во многих местах толстые бревна крепости и насыпи рухнули, были повреждены дозорная башня и амбар.
Сабуров с кучкой храбрых казаков метался по крепостным башням. Обрубали бревна, ставили подпорины, окапывали, настораживали. Сабуров, потный, почерневший от земли, горячился:
— Храните, казаки, припасы огневые. Не иначе, к вечеру пойдет пехота приступом.
Грязные, окровавленные албазинцы отвечали с шатровых помостов, из бойниц и подлазов:
— Оскудеваем, Ярофей, порохом! То как?
— Жонки! — закричал Сабуров.
Из подземных камор, ям, лазов выбегали жонки. Сабуров махал жилистой рукой:
— Надобно, жонки, собирать каменья! Крутить из соломы огневые снопы!.. Порох и свинец на исходе!
Всю ночь крепость готовилась к отбою осады.
Утром маньчжуры ударили из пушек, забросали албазинцев игольчатым дождем стрел. Казаки понесли потери. Наскоро вырыли могилу, павших схоронили по-христиански.
Начальник Желтого знамени, видя замешательство в крепости и малый отбой, приказал пустить из пищали камень, а с ним лист, писанный по-маньчжурски. Требовал крепость сдать без боя, похвалялся своей ратной силой и запасами, смеялся над Сабуровым, обзывая его куцым зайцем. Албазинцам, которые сдадутся на милость богдыхана, обещал подарки дорогие: платья атласные, кафтаны китайского шелка, сапоги узорчатые и многое иное. Когда поп Гаврила читал эту грамоту, казаки язвили:
— Те подарки богдыхановы мы знаем!..
— Позабыл богдыхан самые дорогие подарочки поименовать: петельку шелкову да топорик казнителя!
На те богдыхановы подарки да льстивые обещания не поддался ни один албазинец. Но среди людишек посадских сыскался лиходей, служака купца. Ночью, таясь, как воришка, через потайной лаз убежал со своей жонкой во вражеский стан.
Наутро Сабуров с шатровой башни кричал, чтобы слышали все албазинцы:
— А беглецов, изменников, поймав, не убьем, а на огне пожжем, чтоб ту измену из них выжечь начисто!..
Начальник Желтого знамени, не дождав ответа от Сабурова, решил атаковать крепость. Воины его кинулись на приступ, но понесли потери и отошли. Вновь ударили пушки, взвились стрелы железные, огневые, травленные змеиным ядом. Албазинские жонки с малолетками бегали по крепостной площади, хоронясь и пригибаясь, забрасывали пескам ядовитые и огневые стрелы.
К вечеру бой утих.
Сабуров оглядел дали с дозорной башни: всюду богдыханова рать, не видно ей конца. Сокрушенно думал он: «Убывают запасы огневые. Воинов мало, потери столь велики. Пало много храбрых казаков, старых бывальцев, ратных товарищей».
Сабуров сошел с башни, скрылся в подлазе, сел на песок, голову зажал шершавыми ладонями. Сидел долго. Над ним — небо одето синевой, частые звезды перемигиваются, плывет лениво луна, желтым глазом оглядывая землю… Жгли маньчжурские ратники костры, ржали кони, людской гам эхом несся по Амуру.