- Какого-то бог даст воеводушку? Строг был воевода Иван Гагарин... ох, строг! - вздохнул писец.
Казак посмотрел хмуро:
- Неумное болтаешь, Алексашка. Всяк воевода строг. Трудами же нашего воеводы новая крепость возведена, работные людишки да пашенные мужики в повиновении живут, мирно...
- Худой жир - горше хрена! - воскликнул писец. - Только вчера работные мужики похвалялись: мы-де до воеводского добра доберемся...
Прошел письменный голова, и Алексашка умолк.
...Новый воевода прибыл тихо, сел на воеводство тихо. Не прошло и месяца - застонали воеводские людишки: тяжела рука воеводы, крут и зол Афанасий Савелов, своенравный управитель. Не писаны ему указы государевы, вор и разоритель - всем насолил, всех обидел. Письменного голову поносит, приказчика ругает, поп на глаза ему боится показаться. Казакам жалованья не платит, гребет в свои карманы, угрожает в жалованье совсем отказать.
В субботний день собрал казаков воевода у своего дома, поднялся на крыльцо и сурово начал поучать:
- Вы, казаки - железные носы, сами себе добытчики. Из государевой казны вам платить разорительно.
Насупились казаки, разошлись молча.
Многих людей воевода с государевой службы выгнал. Письменного голову и приказчика поставил из своих близких людей. Приказал спешно служку сыскать, чтоб мальчонка был послушный, быстрый на побегушках - резвый служка, достойный его воеводского нрава.
Прослышали про это соседи Маланьи, научили ее пойти к приказчику.
- Иди, Маланья, - твердила тетка Романиха. - Ни в кузне, ни у плотников, ни у корабельщиков мальчонке дел нет. Какой он стройщик - дитя. Приказчик сиротские, вдовьи слезы услышит, возьмет Артамошку в служки. Мальчонка ногами быстр, умом не обижен. Пусть бегает, сыт будет...
Долго ходила, маялась Маланья, стояла у приказной избы, ждала, когда приказчик позовет. Дождалась, вошла в приказную избу. Сидел за тесовым столом рыжебородый мужик в синей поддевке. Лысая голова блестела, словно маслом облитая. Глаза у мужика черные, колючие, чуть с раскосиной, как у татарина.
- Ну! - громко сказал он.
Маланья перепугалась, едва выговорила:
- Мальчонку своего хочу в служки отдать.
- Ого! - загремел приказчик. - Ты что ж, глупа или хитра? Где ж твой мальчонка? Может, он у тебя кривой, хромой, горбатый!
- Бог с тобой... - вздохнула Маланья.
- Где проживаешь?
- В Работных рядах.
- А-а... - протянул приказчик и разгладил бороду. - Вдова?
- Одна бедствую.
- Завтра приводи мальчонку, погляжу.
На другой день мать на работу не пошла, хлопотала по избе, прибралась, приоделась. Артамошке чистую рубаху дала.
В полдень вошли они с Артамошкой в приказную избу. У матери дрожали губы.
- Вот парнишка, его отдаю.
- Вижу... Вороват? - обратился приказчик к матери.
- Избави бог!
- Не дураковат?
- Бог миловал.
- Не ленивец, не сонлив?
- С петухами встает, послушный.
- А ну-ка, подойди... Не бойсь, не бойсь! - командовал приказчик и тянул к себе Артамошку. - О, да я тебя, малайка, где-то видел. По базару бегаешь?
- Где ему, с Палашкой день-деньской водится! - ответила за Артамошку мать.
Мужик подозрительно скосил глаза, но ничего на сказал:
- А какая работа? - тихонько спросил Артамошка.
- Хо-хо-хо!.. Работа?.. Ну просмешник! - захохотал приказчик неудержимым смехом. - Какой же из тебя работник! На побегушки берем, в услужение мелкое.
Артамошка хотя и не понял, но кивнул головой.
- Плату какую же за парнишку положите? - чуть слышно спросила мать.
- Деньга - не ворона, с неба не падает. Мужикам служилым, бабонька, и то не всем платим.
- Был бы сыт, - забеспокоилась мать.
- Сыт, сыт будет: где блюдо подлизнет, где крошки подберет - вот и сыт. Много ли ему надо.
- Оно конешно! - вздохнула мать.
Приказчик ушел. Осталась Маланья с Артамошкой в приказной избе. Стояли они долго, ждали. Приказчик вернулся хмурый и сказал Маланье:
- Оставляй, берем.
Потом почесал лысую голову, добавил:
- Ладно, веди домой, завтра в полдень пришлешь.
Мать с вечера начала готовиться к проводам сына: заняла у соседей все что можно. Богатым показался Артамошке стол: черные лепешки, квас, лук, каша и даже сметана. Он сидел на отцовском месте, а мать говорила с ним, как со взрослым. Артамошка держался важно, думал: "Жаль, что Петрован с отцом в далекий торг уехал: пусть бы теперь шапку передо мной ломил! Я теперь не простой Артамошка, а воеводский служка".
Помолчав, он деловито сказал.
- Клеста Данилке на прокорм отдам.
НА ВОЕВОДСКОМ ДВОРЕ
Отмахиваясь от назойливых мух, воевода сидел и дремал. Артамошка пристроился на кончике лавки у дверей и тоже дремал. Оса ударилась в слюду оконца, отскочила и шлепнулась о воеводский лоб.
Воевода смахнул осу рукой, приподнялся и вновь сел на лавку, протирая глаза:
- Артамошка!
Мальчонка вскочил.
- Беги за лекарем! Тяжко мне...
Артамошка бросился к дверям.
Прибежал лекарь воеводского двора. Воевода поднял красные, заплаканные глаза:
- Плачу я.
- Отчего так, батюшка воевода?
- Скушно мне.
- Отчего же скушно, батюшка воевода?
- Не мучь, брехун, лечи!
- Лечу... - И лекарь виновато заюлил, развязывая торопливо свою лекарскую сумку.
Воевода вздохнул:
- Старею я...
- Все мы стареем, батюшка воевода. Мышь - и та стареет.
- Не я ли мышь? - взревел воевода. - Не я ли?
Посинел от страха лекарь:
- К примеру я молвил, батюшка воевода, к примеру.
- Артамошка!
- Я тут.
- Кликай писца, живо!
Явился писец Алексашка и, почесывая за пазухой, остановился у двери. Воевода вкрадчиво спросил:
- Алексашка, не похож ли я на мышь?
- Что ты, батюшка воевода! Отчего же на мышь! Ты царский воевода.
- Слышал? - посмотрел воевода на лекаря.
- Слышал.
- Артамошка, кликай казачьего сотника живо!
Пришел казачий сотник Панфил Крутов.
- Панфилка, - обратился к нему воевода, - не похож ли я на мышь?
- Гы-гы! Едакие-то мыши? Да ты что, батюшка воевода, в уме? У нас в избе во какие мыши - махонькие, и то все пожрали, а ежели такие...
Воевода махнул рукой, встал и отправился наводить порядки - учить неразумный народишко уму-разуму.
- Посох! - приказал он.
Артамошка подал воеводе посох.
- В какую руку суешь посох?
- В правую.
- "В правую"! - передразнил воевода. - Какая это рука?
Артамошка молчал.
- Это та рука, которая поучает, воеводская рука. Понял?
- Понял. Воеводская рука.
- То-то, заяц лупоглазый! То-то!
...Целый день вертелся Данилка то у приказной избы, то у воеводского дома. Еще вчера Артамошка обещал ему показать аманатов - заложников. Они уже давно сидят в караульной избе, потому что злодей-воевода наложил на бурят непомерный ясак* соболями и лисицами; это сделал он против государева наказа, в свою пользу. Аманатам придется сидеть под караулом, пока принесут буряты сполна ясак воеводе.
_______________
* Я с а к - натуральный налог пушниной, скотом и прочим, которым
облагало царское правительство народности Сибири.
Слышал Артамошка, как разговаривали старые казаки: "Не доведут до добра воеводские злодейства - война будет..."
С утра и до самого обеда ждал Данилка, но Артамошка не показывался. Лишь после обеда, когда в воеводском доме и в избах казаков послышался сонный храп, прибежал запыхавшийся Артамошка. Он рад был другу. Данилка нетерпеливо спросил:
- Аманатов покажешь?
- Покажу.
- Чудные?
- Чудные.
Артамошка вдруг вспомнил о клесте.
- Птица какова? Голосиста?
- Не поет.
- Как не поет? Мой клест и не поет?
- Не поет.
Артамошка запечалился. Данилка оправдывался:
- Крошки подберет, зерно тоже, а не поет!
- Молчит?
- Даже клюва не открывает.
Артамошка перебрал все: может, клест зажирел, может, больной, а может, голос потерял... А какой был певун!
Артамошка дал Данилке множество советов, просил завтра же сказать, запел ли клест.