-- Вы больные, ребята, -- выдохнула я, когда мои ноги почувствовали устойчивую опору.
-- А у тебя юбка красивая! -- улыбнулся рыжий во все тридцать два зуба.
-- Ну, если тебе нравятся старушечьи юбчонки... -- Я закатила глаза.
Джош расхохотался. Он был выше меня и ощутимо крупнее. Его подтянутая фигура не могла не радовать глаз, но в этом не было ничего удивительного, учитывая, сколько за день он совершает экстремальных поступков.
Мы неспешно побрели по зелёной ветке.
-- Ты какая-то уставшая, -- заметил парень.
-- Я только что спустилась со второго яруса, -- напомнила с ощутимой иронией.
-- Нет, у тебя взгляд усталый, -- обаятельно улыбнулся Джош. Он вообще любил улыбаться.
-- Я не спала всю ночь.
-- Ого. Тусила?
-- Что? Нет! Я работала.
-- Где? -- с любопытством уточнил Джош. Он знал, что я выхожу на красной ветке по утрам.
-- Я стажёр в "Берлингере".
Парень внезапно замер и удивлённо уставился на меня.
-- Что?! Не-е-ет! Ты что, артефак?!
Я искренне поморщилась. Ненавижу это слово.
-- Артефактник вообще-то.
-- А-а-а.... -- разочарованно протянул парень. -- А я хотел с тобой замутить!
-- Я не ослышалась? Нашей любви не быть? -- возмущённо взмахнула руками.
-- С артефаками не вожусь, -- повел носом рыжий.
-- Ты только что мою юбку похвалил.
-- Если точнее, старушечью юбчонку!
Мы прыснули со смеху и на секунду даже позабыли о гадком слове "артефак".
-- Нет, серьёзно, с чего бы такая нелюбовь? -- уточнила я, когда мы просмеялись и даже пошли дальше.
-- Фу, гадкие ребята, -- скривился Джош, словно ему в рот сунули лимон с солью.
-- Я тоже гадкая?
-- Ты прикольная. Кстати, ты, получается, в ГАУ учишься? Я слышал, только оттуда можно в "Берлингер" попасть.
-- Э-э... да.
-- Да ты крутышка!
-- Сам-то чем по жизни занимаешься? -- хмыкнула я, пытаясь увернуться от скользкой темы.
-- Сейчас учусь. Кстати, тоже в ГАУ. Да-да, привет сестра по разуму! -- Надеюсь, он не увидел, как недовольно я поморщилась. Такие "тесные связи" мне были ни к чему -- велик риск, что моя ложь раскроется.
-- А какой факультет? -- спросила с довольно неестественной улыбкой.
-- Инженер по строительству железнодорожный путей.
-- Ого. -- Я уважительно присвистнула.
-- А ты как думала, -- распушил павлиний хвост парень. -- Ну вот... а в свободное время помогаю "антиартефакам".
Я ошарашено замерла.
-- Серьёзно?!
-- Да, -- пожал плечами Джош, весело глядя на меня.
-- Так вот почему ты меня не любишь, -- хмыкнула в ответ.
-- Тебя люблю. А артефаков нет.
Зелёная ветка была одной из немногих, где сновали люди, но при этом вели они себя до подозрительного тихо. Мы шагали по тёмному асфальту, через тонкие подошвы моих кед прощупывались камушки. Я чувствовала привычную ограниченность пространства. По обеим сторонам улицы располагались здания, похожие на медведей, с выпуклыми животиками-крылечками. Они стенами прилегали к земельному склону, и, казалось, словно эти животные выбираются из берлоги. Одни были крупными и растягивались и в длину, и в высоту; другие больше напоминали медвежат, ещё маленьких, но очаровательных.
На ветке здравоохранения нечасто можно было встретить улыбающихся личностей. Либо замученные бесконечными очередями, либо болезненные от перенесённых процедур.
Тут было много родителей с детьми.
Ребёнку тяжелее всего приспособиться к солнцу. Несмотря на то, что Акамар по большей части погружен в тень от второго яруса, это не спасало молодую кожу о солнечных ожогов, от перегрева, от язв.
-- Слушай, раз уж свела нас нелёгкая часа на два вместе, придётся мне терпеть артефака рядом, -- мученически высказался Джош, -- может, расскажешь, что вообще заставляет людей становиться артефаками?
Я недобро посмотрела на парня.
-- А вас тогда что заставляет бороться против нас?
-- Мы боремся не против вас, а против того, что вы создаёте.
Я взглянула на крыльцо одной из больниц, где, облокотившись на перила, курили врачи в тёмно-синей форме. Рядом с ними стояли несколько пациентов в больничных одеждах. Медленно и лениво падали к земле крошечные песчинки, принесённые ветром с поверхности. Хрустящие кристаллики стали настолько обыденным явлением, что к ним давно привыкли. Картина была до безобразия безмятежной.