-- Ты скажешь, что случилось? -- Эван внимательно посмотрел на меня.
-- Нет, -- упрямо отрезала я.
-- Слушай, я не хочу лезть в твою жизнь. Но как руководитель, я обязан знать такие вещи.
-- Какие вещи? -- насторожилась.
-- Это сделали твои родители? -- спокойно спросил Эван, а я аж чуть не подавилась воздухом.
-- Что?!
-- Эрин. Случаи домашнего насилия нередки, этого нельзя стыдиться или бояться. С этим нужно бороться.
-- Господи, ты что! Это не так! Меня никто не бил! С чего ты вообще так подумал?
-- Я слышал, как ты отзывалась о маме с отчимом, -- проговорил он так, словно рассуждал о погоде, а не признавался, что "немножечко подслушивал". -- Я не могу повесить на тебя артефакт правды и заставить всё рассказать, но надеюсь, что ты мне не врёшь. Ты ведь не врёшь?
-- Нет!
-- Хорошо. Потому что врать мне не надо.
-- Что, выгонишь со стажировки? -- хмыкнула в ответ.
-- Нет, просто ложь руководителю никогда не приводит к счастливому результату. Если за тебя кто и может заступиться, то только я.
-- Если бы меня били родители, ты бы пошёл меня защищать? -- прыснула я от смеха и болезненно поморщилась.
-- Эрин, я говорю о форс-мажорах, которые возникают со стажёрами, -- мягко проговорил он. -- Если что-то произойдёт, фирме проще выгнать человека. Только я могу отстоять право своего стажёра на второй шанс. Это очень ответственный момент. Понятное дело, если стажёр всё время будет мне врать, не будет стараться, и я не смогу до него достучаться, то с таким человеком мы попрощаемся. Никаких вторых шансов.
-- Тебе явно нравится твоя работа, -- нахмурилась я. Честно признаюсь, мне казалось, он относится к курированию новичков, как к тяжёлой необходимости.
-- Если бы не нравилось, я бы этим не занимался. Так что, расскажешь, что произошло?
-- Я не могу.
-- Почему?
-- То, что я сделала... это было ужасно.
-- Ты кого-то убила?
-- Нет. Я...
Внезапно занавеска отъехала в сторону, чуть не заставив меня от испуга подпрыгнуть на месте. Я удивлённо посмотрела на доктора. Мужчина в белом халате извиняюще улыбнулся и сказал:
-- Снимки готовы.
Эван слез с больничной койки, оправил полы пиджака и выжидающе взглянул на врача. Тот вывел на планшете 3-D голограмму и продемонстрировал всем мой пиксельный мозг.
-- Видите красные точки? Это повреждённые участки. К счастью, ничего серьёзного, лёгкие гематомы.
-- И какой диагноз? -- выгнул бровь Эван.
-- Обычное сотрясение мозга. -- Я замерла. Он сказал "обычное"?! -- Я не знаю, что случилось, но всё наверняка могло быть хуже, -- с намёком проговорил он. -- Рану нужно зашить. В остальном тоже ничего смертельного: сильный ушиб плеча и рёбер. На снимках никаких переломов нет. Через месяц будете, как новенькая.
-- Через месяц?! -- побледнела я.
-- При стандартном лечении -- да. Есть также возможность ускорить процесс при помощи артефактов, но на это требуется согласие родителей. И это дорогостоящая процедура.
-- Я совершеннолетняя, могу сама решать, -- высказалась с лёгким возмущением.
-- Послушайте, Эрин, комиссия по этике требует от больниц согласия двух вменяемых людей на использования артефакта.
Вменяемых?! Он сказал вменяемых?!
-- Ну, пусть Эван согласится. -- Я огорошено посмотрела на руководителя.
Тот выгнул бровь.
-- Я не могу принимать такие решения. Это дело касается тебя и твоей семьи.
-- Супер, -- кисло сказала я.
-- Кому мне позвонить? -- задал он вполне закономерный вопрос.
Удивительно, но я даже не колебалась.
-- Папе.
***
Шэйн выглядел так, словно его заставили отсиживать сверхурочные. Он слонялся туда-сюда, маясь без дела и взглядами намекая мне, как его бесит вся "движуха", что я создала вокруг себя.
Пока мы ждали Руперта Берлингера, Эван отошёл переговорить с врачом. Уверена, они обсуждали, как меня скрутить и сунуть на полное обследование организма, или, что ещё хуже: незаметно нацепить артефакт и послушать мою слёзную историю.
Плевать было только Шэйну.
Я слезла со своей койки и, шаркая больничными тапочками по белому полу, отправилась в туалет. Мажорчик слонялся где-то поблизости, но в приёмном отделении я его не заметила. Уже походя к нужному месту, внезапно увидела в коридоре знакомую спину. Шэйн разговаривал по видеофону (парень не перешёл в режим голограммы, так что непонятно было, с кем он болтает), голос у него был уставший и обозлённый: