— Что происходит? Ты на что-то обиделся? — спросила шёпотом, почти утыкаясь носом в треугольник белой рубашки, выглядывающей из-под пиджака.
— Обиделся? На что я могу обидеться?
— Я об этом и спрашиваю. Что не так?
— Не забивай себе голову всякой ерундой, пожалуйста. Всё так. Мне нужно идти. Нас могут увидеть.
— Эван, ты не смотришь на меня, — с горечью сказала ему.
— В каком это смысле? Я смотрю.
— Нет, ты намеренно меня игнорируешь!
— Эрин, тебе напомнить, что будет, если кто-то из фирмы узнает, что у нас…
— У нас — что? — ядовито прошептала я. — Слово не подбирается, да?
— Давай мы отложим эту сцену на потом, — тут же каменной стеной отгородился младший партнёр. — Сейчас не то место и время, когда можно закатывать истерики.
Я с размаху стукнула его кулаком в грудь.
— Хватит изображать из себя статую! Хочешь избежать истерики? Если ты не объяснишь нормально, чем ты недоволен, я пойду туда и устрою истерику при всех!
— Я недоволен Юргесом в твоём доме, — прозвучало так скупо, будто Эван отчитался по сводке новостей за прошедший день.
Эти слова меня не удивили. Я поняла, что грядёт буря ещё в тот момент, когда Ник приобнял меня перед руководителем.
Привстала на цыпочки, чтобы дотянуться до уха младшего партнёра, обхватила мужчину за шею и прошептала:
— Меня заводит твой ум. Я обожаю твою собранность и хладнокровие. Иногда мне кажется, что ты всесилен. Для тебя не существует ситуаций, которые нельзя решить. Рядом с тобой я как будто всегда в безопасности. Ты самый умный из всех мужчин, что мне когда-либо доводилось встречать, — немного польстила ему я. — Но то, что ты говоришь мне сейчас — просто смешно.
— Смешно? — Тёплое дыхание Эвана обожгло шею.
— Мы с Ником заклятые враги. Он меня ненавидит. А ты придумал проблемы на пустом месте. Ты приревновал меня к нему, хотя даже не можешь описать то, что между нами происходит.
— Ты что, пытаешься мне сказать, что я ошибся?
— Ошибся, — подтвердила. — Ревновать стоило бы, если бы я надела это платье для Юргеса. А я надела его для тебя. Но ты даже не заметил.
— Нет такой вещи, которую я могу в тебе не заметить. — Он потёрся носом об оголённое плечо.
Ну да, ну да. Мужчины.
— Эрин, это придёт с возрастом, — зачем-то сказал он, чем заставил меня недовольно засопеть, — за доли секунд начнёшь вычислять тех, кто заинтересован в тебе.
— Вообще-то…
— Я хорошо разбираюсь в людях, — перебил Эван. Его пальцы тронули ткань платья и начали очерчивать края возле груди, касаясь чувствительной кожи. Я прикрыла глаза, потеряв на секунду нить разговора. — Поверь, ты скоро поймёшь, что я прав. Ник влюблён.
— Я тоже в людях хорошо разбираюсь, — слова с трудом собирались в предложение, — в тебе говорит ревность.
Он нежно коснулся обнажённой спины, его палец вырисовывал неровную линию. По телу пробежалась приятная дрожь, а сердце кольнуло страхом — если кто-то пройдёт позади нас, тут же увидит эту ненормальную близость.
— Я всегда прав, Эрин, — с горечью поделился мужчина.
— На этот раз нет. — Я волевым усилием оторвалась от него, обошла стороной и направилась к общей шумихе и возне.
Наконец, на мероприятии — с приличным опозданием! — появился Джейсон Уэльс.
Глава 7
Глава 7
Он выглядел как истинный аристократ — статная походка, задранный к потолку подбородок, благородный взгляд на «плебеев», мельтешащих рядом. На нём был белый костюм, сверкающий в свете софитов и голограмм, в правой руке показательно красовалась трость — мужчина не хромал, это был вычурный аксессуар, и, судя по резким движениям, предназначался он больше для отпугивания.
Неудивительно, что менеджеры этой персоны пресекали любые попытки слить фотографии с его вечеринок. Джейсон Уэльс предстал передо мной совершенно другим человеком.
— Долго будешь вертеться вокруг, вертихвостка? — недовольно уточнил он, когда я в сотый раз обошла его по кругу, не сумев пробиться сквозь столпотворение бизнесменов, желающих поздороваться с самим Джейсоном Уэльсом.
Раз заметил, значит, выделил — уже неплохо.
Я довольно улыбнулась, подошла ближе, расслышав позади недовольное сопение и очевидное ругательство. Кому-то я преградила путь.
— Надеюсь, не будете тыкать в меня тростью и называть «Дитя»? — иронично выгнула бровь.
— Извини, что?
При ярком освещении выяснилось, что лицо у него увешено морщинами, как елка гирляндами, под глазами распухли мешки, словно в них напихали ваты, а сам взгляд оказался тусклым и почти безжизненным.