— Ладно, вернёмся к артефактике, — мелодично продолжил выступление Эван. — Поговорим сегодня, что это за наука, зачем она нужна, и кому точно не стоит продолжать обучение.
Я ласкала, облизывала и обнимала его мимолетными, осторожными взглядами. Так хотелось прикоснуться к его голубоватого оттенка костюму, идеальным швам, аккуратным манжетам, вдохнуть его уникальный аромат парфюма, который я больше ни у кого не чувствовала.
— Артефактика — это сложная наука. Она не подходит фанатикам. Не подходит тем, кто пришёл в неё ради пафосных благородных целей. Если вы пришли сюда, чтобы излечить все болезни мира, то лучше забирайте документы.
Картинка руководителя, каким я запомнила его со времен стажировки, рассыпалась мелкими осколками непонимания и разочарования.
Я дерзко вскинула руку.
Эван вперил в меня холодный взгляд, но на мою немую просьбу никак не отреагировал, продолжив напор:
— Если вам кажется, что вы всесильны, запомните: вам кажется. Если думаете, что вправе решать, кому носить артефакты, а кому нет, запомните: ни у одного человека нет такого права. Вы не Боги.
Я упрямо тянула руку.
Эван делал вид, что не замечает этого.
— Если вы думаете, что родились с даром артефактника и теперь вам необязательно учиться, то знайте: вы не думаете. Вы тупите. Повторяю, в таком случае вам лучше забрать документы.
Девушка рядом со мной тоже подняла руку. Эван кивнул в её сторону, разрешая задать вопрос.
— Но разве не осознание своего призвания даёт мотивацию?
— Мотивацию даёт понимание, ради чего вы работаете.
Я злобно вскочила с места и эмоционально высказала и своё непонимание:
— То есть артефактник не может работать ради высшей цели?
— Какой высшей цели, мисс Шэдли? — Эван тут же меня осадил. — Излечить всех больных?
— Создать артефакт, который сможет спасать жизни.
— Ценой чьей жизни будете создавать артефакт?
— Что? — Я аж пошатнулась.
— Кем пожертвуете, мисс Шэдли?
— В каком это смысле? Никем я не собираюсь жертвовать.
— И это отличает глупого фанатика от настоящего профессионала, — опасно улыбнулся Эван. — Профессионал знает, что артефакты не создаются без жертв. Ослеплённый идеей артефактник не видит препятствий. Не думает. Не анализирует. Только подвергает опасности всех вокруг себя.
— Как же тогда создавать новые артефакты? Или вы предлагаете всю жизнь плести одни и те же знакомые плетения?
— Нет, мисс Шэдли, я предлагаю думать головой. И всем, кто считает себя новыми Богами, советую покинуть аудиторию.
— Артефакты задумывались, как помощь человечеству! — возмущённо воскликнула я.
— Они и помогают.
— И могут помогать ещё больше!
— Скорее всего. Сперва, правда, убьют сотню-другую подопытных. Особенно, если тестировать их сразу на людях.
Залепил мне словестную оплеуху на всю аудиторию.
Я разъярённо стиснула зубы.
— Великие вещи создаются людьми, которые не боятся идти вперёд.
— Великие провалы создаются ими же, — парировал Эван.
— Что ж, значит, артефактика учит засовывать голову в песок и ждать, пока какой-нибудь кудесник не придумает что-нибудь новое?
— Артефактика учит сдержанности. Кропотливости. Усидчивости. Арефактика учит совершать ошибки и исправлять их. Учит осторожности. Каждый, кто хоть раз создавал плетение, знает, как опасна бывает магия.
— И что же теперь, людям, у которых горят глаза, нельзя прикасаться к магии?
— У людей, чьи глаза горят, как правило, начинают гореть и руки.
Вторая словесная оплеуха.
На этот раз я пошатнулась вполне ощутимо.
— Ваши возражения закончились, мисс Шэдли? — хладнокровно уточнил Эван.
Я кивнула, чувствуя себя раненой птицей, и под заинтересованные взгляды студентов вернулась на место.
Эван продолжил объяснять, что значит «быть артефактником». Я слушала вполуха, тыкала ручкой в листы блокнота, но так ничего и не записала. Сканировала подозрительным взглядом новую версию своего руководителя.
Жёсткий и жестокий. Не терпящий возражений. Высеченный из стали. Похудевший, отрастивший темные волосы, прячущийся за непоколебимыми терминами и ледяными фразами.
— А у артефактника может быть мечта? — задала вопрос какая-то первокурсница с дальних рядов.
— Конечно, — слегка улыбнулся Эван. — У каждого может быть мечта.
— Но вы ведь говорили, что таких людей не должно быть в профессии.