Тишина. Только тут она заметила пожилую женщину, которая вздрогнула как от удара, и ноги ее подкосили. Иномирянка, судорожно всхлипнув, открыла глаза, которые зажмурила. Не раздумывая, она бросилась к женщине.
— Вы как? Вы в порядке? — Лепетала рыжеволосая.
— Ох и напугалась я! Вот воду расплескала, снова нести придётся! Иду я значится убрать яблоко с кола, а вдруг оно как разлетится! Ох, и страха же хлебнула! Думала демоны, ироды нападают. — Бабка, отряхиваясь, поднялась.
— Тут парни крепкие есть, помогут вам. — Девушка повернулась к новобранцам. — Эй, идите и помогите женщине! Что встали!
К ним бросилось несколько парней, на помощь. Иномерянка, чеканя шаг подошла к Насте.
— Сейчас все разойдутся и попробуешь снова. — Хмыкнула. — Только смотри, чтобы не убить никого. Ты вон то знамя видишь?
— Ну предположим. — Настя, щурясь посмотрела в сторону, куда указывала девушка. Красное знамя виднелось далеко, на границе лагеря.
— Твоя задача в него попасть! Да подожди ты! Пусть все уйдут.
Настя уже нацелилась на знамя, готовая щелкнуть «затвором» и нажать на рычажок. Волнение переливалось через край. Она сама себе не верила, что у нее что-то да получилось. Украдкой она глянула на Добрыню и Ждана, которые о чем-то тихо переговаривались, наблюдая за ней. К ее удивлению, на лице их воеводы не было злости и призрение, только усталость. Насте даже показалось, что облегчение. Другие парни смотрели на нее с некоторым восхищением, переговариваясь и ожидая ее выстрела.
Когда иномерянка дала знак, Настя выстрелила.
— Ей, сбегайте кто, принесите знамя. — Приказала гостья. — Посмотрим попала ли.
Когда пара самых любопытных убежала, Настена услышала, что другие ставки делают, на беличьи шкуры, о том, попала ли она. Вот бы получилось! А вдруг нет? Стыдобища то какая! Позор ей, если она промахнулась.
Парни воротились быстро, кинув к ее ногам дырявое знамя, аккурат в центре. Настя возликовала.
— Ох тыж мать моя женщина! — Удивленно пролепетала иномирянка.
— Вот видишь, толковый паренек нам попался, такой ратному делу сгож всегда будет! — Похвалил ее Добрыня. Настя краем глаза заметила, что Гордей хотел что-то сказать, но оборвал сам себя, нахмурившись. На нее он смотрел задумчиво.
Лишь бы не сдал! У Насти только что получаться началось.
— Я думаю заберу мальца, и передам в отряд Артемиды. Там его подучат, подтянут.
— А можно и мне с ним? — Вдруг спросил Гордей. — Друзья мы, не гоже друзьям разлучатся.
— Я бы тоже пошел! — Добавил Всеслав. — Поддержим мы друг друга.
— Да без проблем. — Насмешливо протянула иномирянка. — К вечеру чтобы готовы были к смене лагеря. Заберу вас. Добрыня, твои протеже, проводишь?
— Как скажите госпожа, провожу. Заодно и другой отряд проверю.
Настя зарделась как заря. Льстило ей внимание и похвала богатыря. Ну и что, что Ждан ее замучил. Стрелять легче, это не тяжелым мечем махать. А пока этот лагерь не покинет, она и отдохнуть сможет, руки и ноги порастерать, чтобы не болели. Настя уже хотела присесть в сторонке, как услышала громогласный рев Ждана.
— Чего расселся, до вечера еще времени полно! Встал, ноги в руки, меч на плечи и бегом по кругу. Расселся он мне тут!
Глава 39
Хель
Это были самые тяжелые дни в моей жизни, которые я помню. В эти дни я практически не спала. Вставала чуть ли не на заре. До обеда проходила работу с новобранцами, желающими освоить огнестрельное оружие. После обеда бросалась к вратам, чтобы помочь собираться обычным людям, которых группами отправляли в безопасное место.
Это была самая сложная часть моей работы. Грядущая война заставила людей покидать свои избы, свои дома, свои корни. Буквально за несколько дней вся их жизнь рушилась, жизнь, которую они строили годами и десятилетиями. Люди были в панике. Горькие слезы текли по щекам женщин и детей, а мужчины угрюмо собирали оставшееся им имущество. Народ не хотел уходить и оставлять всё, что было для них дорого. С печалью понимали, что, возможно, навсегда оставляют свои родные дома.
Я проходила по избам, стучала в двери и просила семьи собираться быстрее. Меня часто не хотели пускать. Женщины падали к моим ногам, умоляя не выгонять их с детьми из родного дома. Некоторые начинали бросать в меня деревянной посудой, стоило мне появиться на пороге. Многие уходили из своих изб, добровольно. Они ждали своей очереди у ворот молча, в тяжелой и давящей атмосфере горя. Забирали только самое ценное и продовольствие для дороги.
— Всеволодушка, миленький, оставь Маньку! — Уговаривала мать маленького ребенка, оставить любимого щенка. Ребенок плакал и не хотел отпускать дворнягу с рук. — Оставь же! Не пропадет твоя Манька!
— Неет! — Рыдал Всеволодушка. — Она мааленькая, пропадет! Смотри, дрожит как!
— Пусть возьмет! — Я вмешалась. Горло сдавила так, что получился хрип. — Возьмешь друга своего с собой?
Ребенок, глядя на меня огромными, неверующими глазами, закивал. В отчаяние мать обратилась ко мне.
— Да куда нам его? Все необходимое взять наказали? А тут пес этот, бегает неуклюже, об лапы спотыкается!
— Вашему сыну этот щенок необходим! — Прервала я женщину. — Пусть берет, ему хоть немного радости будет, да другим ребятишкам.
Женщина кивнула мне, взяла на себя котомку с пожитками и сына за руку, направляясь к воротам. Всеволод нес щенка, который скоро устал и начал вырываться. Ребенок не хотел отпускать его, умоляя потерпеть немного, ведь они отправляются в увлекательное путешествие. Так сказала мама.
Я тоже направилась к воротам, проходя мимо нагруженной телеги. Купец с семьей упаковывал свои вещи. Сотник утверждал, что они не могут взять все свое имущество, потому что места в пещерах ограничены, но купец не сдавался. Он не был единственным, кто упаковывал все свое добро и нес их к воротам. Там их заставляли оставить лишние вещи и двигаться к нагруженным телегам. Споры не смолкали долго.
Там их встречала Людмила, готовая провести следующую группу в сокрытые богами пещеры, охраняемые духами. Мы не могли вывести всех одновременно. Группа из пятидесяти человек направлялась в безопасное место по зачарованной дороге, где их встречали сотники. Людмила возвращалась за остальными. Люди доверяли ей и шли за своей княгиней туда, куда она вела.
Княгиня была воплощением надежды и заботы. Во время эвакуации она надела скромную одежду и помогала сажать стариков и детей в телеги. У нее всегда были силы поговорить с каждым, утешить и убедить не терять надежду и верить в наших воинов. Она также внимательно следила за состоянием своих сограждан, обеспечивая их пищей и водой, стараясь сделать их долгий путь менее тяжелым. Люди верили ей.
— Я могу еще как-нибудь помочь? — Спросила я у Людмилы, подойдя ближе.
— Вы и так очень помогаете, госпожа. — Женщина была не в силах даже улыбнутся мне. — Думаю вам пора делать то, важно. Западные избы свободны, вы можете начать там хозяйничать.
— Людмила, спасибо!
— Не надо! — Она тяжело вздохнула. — По твоим глазам вину вижу. Не хочу я думать о то, что беду вы привели на нашу землю, но думаю! Посмотри вокруг, этот люд, просто жил. Они радовались, любили, рожали детей, засеивали земли. Часто я ходила на погост, помогать им. Я носила воду в жару, и помогала доить коз. Успокаивала буйных вельмож. Взамен народ платил нам такой же любовью. Сегодня я забираю их дома и отдаю их мужчин на смерть.
— Я...
— Не надо! — Это был приказ. — Время, когда луна затмит солнце близится. В наш терем каждый день приходят дурные вести о нарастающем возбуждение в стане врага. Любой свободный миг, на вес золота. Поэтому я сейчас уведу людей, а вы госпожа пойдете и займетесь тем, чем должны.
Поклонившись мне, она оседлала коня, и приказала выдвигаться. С десяток телег двинулись по дороге к лесу, и у самой кромки растворились как дым.
Я побежала к западной части града. Туда уже привезли коробки со взрывчаткой, и распаковывали под бдительным взглядом Профа. Заметив меня, тот указал на карту с отметками.