Кархи заметил в окне напарника и с предвкушением стал дожидаться его появления в кабинете, чтобы поведать ему о своем успехе. Прошла минута, две, три… Урр-Бах так и не появился. Гоблин кинулся на кухню, но и там никого не оказалось. Озадаченный Кархи стал осматривать те помещения, которые использовались ими в башне. Результат оказался таким же. Необследованным оставался лишь подвал. Недоумевая, что приятелю понадобилось внизу, гоблин спустился вниз и уставился на тролля с тряпкой, собирающего многолетнюю пыль и грязь с потолка и стен подвала. Как ни старались "добровольцы" под надзором Нирры, полностью отмыть грязь в подвале так и не смогли.
— С чего тебя потянуло на уборку? — поинтересовался Кархи. — Я нашел для нас занятие почище.
— Потом расскажешь, — перебил его Урр-Бах и критически посмотрел на толстый слой "краски". — Пожалуй, этого хватит. Тролль пошел наверх в свою комнату, где его дожидалось чистое как снежное поле полотно. Кархи молча последовал за другом, гадая, не тронулся ли он умом. Гоблину как-то попалась статейка, в которой описывались случаи тихого помешательства от большого перенапряжения ума. Спятившие перед экзаменами маги, съехавшие с оси адепты религий, тронувшиеся миртисты. Кархи сначала зацепился за последнее, Урр-Бах почти каждый день двигал фигурки на миртовой доске, но потом признал, что тролль, вечерком выпивающий за игрой десяток кружек пива, перенапрячь ум не сможет при все желании. Урр-Бах в последнее время неплохо освоил эту сложную игру и с удовольствием решал этюды, выкладываемые в каждом номере еженедельной газеты "Досуг без косяка". При этом тролль не стремился стать чемпионом и не переживал, если этюд не решался за один вечер.
За неимением мольберта Урр-Бах просто положил картину на подоконник раскрытого окна. Сбегал на кухню за водой и развел в треснувшей чашке густую как сметана "краску" из двухвековой подвальной грязи. Что рисовать, тролль уже придумал. Он окунул свой немаленький указательный палец, которого хватило бы на двух покойных Хейлоров, и принялся рисовать башню Шутника. С учетом того, что последний раз Урр-Бах водил прутиком по земле в далеком сопливом детстве, получалось у него неплохо. Хоть башня слегка и заваливалась на бок, никто не спутал бы ее с деревом. Кривоватые окошки и гостеприимно распахнутая дверь окончательно хоронили мысли о дуплистом патриархе дубовой рощи. Урр-Бах замер, не зная, что лучше, нарисовать: солнышко или карету. После недолгого раздумья выбор был сделан в пользу светила, карета без лошадей смотрелась бы не к месту, а с животными был шанс получить ночной кошмар мясника.
— Зря экономишь на подарке, купи Нирре готовую картину, деньги у нас теперь есть, — посоветовал Кархи.
— Это не моя картина, а ранняя работа великого Хейлора, — тролль решил, что темно — серое солнце и черная как безлунная ночь башня вполне достаточны для недорогого шедевра. Скажем, на пару сотен золотых. Повернувшись к другу, Урр-Бах коротко описал суть современных тенденций в живописи, скоропостижную смерть их основоположника и свой скромный план заработать толику монет. Кархи не поленился прочитать принесенную троллем газету, довольно ругнулся и тщательно осмотрел неизвестную работу Хейлора.
— Названия не хватает, — сказал гоблин. — Надо что-нибудь мудреное, у современных художников без этого никак. Раньше если на картине было поле, то внизу так и писали: "После сенокоса" или "Скворцы на поле". А сейчас нарисуй кто собачье дерьмо, внизу обязательно будет вроде "Итоги поиска смысла жизни" или "Будущее мира". И дурачки разглядывают этот бред и с умным видом обсуждают о пронзительной выразительности этой мазни. Ты запомни пару выражений: пронзительная выразительность, ошеломляющая глубина замысла, беспощадный реализм бытия. С ними сможешь обсудить любую картину, где без кувшина "Шепота штольни" или бутылки "Третьего глаза" не разберешься, что там нарисовано: задница гоблина или суетность мира.