Мы вполголоса переговаривались, мужчины тихо беседовали о своём и я, пользуясь моментом, пока к нам не прислушиваются, спросила у Алины:
– Алин, а оборотням ведь нельзя спиртное. Как же тогда они?– Я качнула головой в сторону Максима и Алексея. Она лениво повернулась, посмотрела на них и отвернувшись также тихо ответила:
– Так это не обычный коньяк, специально разработали – для оборотней. Кстати в нашей стае его и выпускают,– она зевнула,– весьма дорогое удовольствие.
– Почему?
– Нуу, там технологических процессов много. Смогли там что-то выделить и убрать, чтобы контроль над зверем не терять. От него кстати не сильно пьянеют. –подумав, добавила:– Хотя конечно сколько выпить. Наши специалисты и вино хотят производить, но пока что-то у них не получается.
– Значит оборотням только такой коньяк можно? А его только в вашей стае производят?
– Конечно нет. Есть и вино и ликёр, но как ты понимаешь – кто владеет рецептурой, секретами не делится. В нашей стае химики вот разработали коньяк, налажено производство и продажа. Это кстати большая удача, так как доход от продаж очень высокий.
Я понятливо покивала.
Неторопливо беседуя с Алиной и сидя в пол оборота от беседующих мужчин, я время от времени ощущала на себе взгляд. Какое-то неприятное чувство, словно ледяные мурашки проносились по позвоночнику от затылка вниз. Я даже пару раз поёжилась, после чего всё проходило. А вот на третий раз я всё-таки не выдержала и резко обернулась.
Алексей, жестикулируя, увлечённо рассказывал Максиму о преимуществе и доходности развития туристического направления по диким лесам, принадлежащим стае, Максим же в это время пристально и как-то изучающее смотрел на меня. Встретившись с ним взглядом, я несколько мгновений смотрела ему в глаза, но он, вопреки моим ожиданиям, взгляд не отвёл. Я нахмурилась и отвернулась.
Буквально через пару минут, в пол-уха слушая Алину, я как можно незаметнее посмотрела на Максима – он расслабленно сидел в кресле, вытянув ноги. Взгляд мой скользнул выше – одна рука спокойно лежит на подлокотнике кресла, второй держит кружку с коньяком и лениво ею покачивает. На нём лёгкая рубашка с распахнутым воротом. Провела взглядом по волевому подбородку – лёгкая небритость, которая придавала ему несколько агрессивный вид. Посмотрела выше и встретилась с его насмешливым взглядом
От неожиданности закашлялась, тут же отвернувшись. Лицо пылало, хотелось приложить к нему ладони, чтобы хоть немного остудить жар, но приходилось сдерживаться, пытаясь вникнуть в то, о чём рассказывала Алина.
Понемногу мне всё же удалось отвлечься, сосредоточиться на разговоре, обещая самой себе обдумать всё случившееся позже.
Время уже было за полночь и хотелось спать, не будь здесь Максима, выпроводила бы своих гостей. В очередной раз, стараясь скрыть зевок, почувствовала какой-то противный запах, доносящийся из распахнутых окон. Принюхалась и скривилась, Алексей повернувшись ко мне, тут же спросил:
– Что?
– Пахнет чем-то неприятным,– медленно проговорила я, не замечая, что все следят за мною.
– А чем?– это уже Алина.
– Ммм… – я принюхалась, стараясь понять:– как будто куст полыни обильно полили забродившей кошачьей мочой.
И тут Алина с Лёшей расхохотались, Максим же усмехнулся.
– Как тонко подмечено,– еле выговорил брат, не переставая хохотать.
Я удивлённо на них смотрела и попыталась спросить у Алины, в чём причина столь бурного веселья, но та, смеясь, лишь махнула рукой. Максим встал:
– Так, всё. Прекратили веселье! Пора домой, а то вон Лия уже зевает. Алина поднимайся.
Ещё посмеиваясь, они вышли из дома, но на мой вопрос так никто и не ответил. Я настойчиво дёрнула Алинку за руку, но та обронив: «Завтра расскажу», вышла.
Утром она нашла меня в теплице, где я помогала Марте обрабатывать растения. Марта косо взглянула на канючившую Алинку, всё-таки согласилась прерваться и попить чаю. Расположились у меня на кухне, просто здесь было ближе от теплицы. И уже за чаем я нетерпеливо спросила: чем же я так вчера их повеселила. Алина, вкратце пересказав Марте вчерашние события, наконец ответила:
– Да Виола это была!
– Где была? И причём тут она?
– Она вчера искала Макса. Видимо кто-то сказал, где мы можем быть. А тут картина маслом: мы сидим у тебя, тихо, мирно беседуем.
– Ну и что?
– Так она, извини меня конечно, тебя за бедную, нищую родственницу держит, которая не может и не имеет права в принципе привлекать к себе наше внимание, а уж тем более Максима!