— Папа, ты меня удивляешь, уже неделя как каникулы!
— Ах, да… запамятовал, — я смутился, но продолжаю с интересом смотреть на очаровательную девушку.
Она поёрзала, поднимается, отряхивает свой костюмчик из шкуры косули, перекидывает через плечо изящный лук: — Ярик, пожалуй, я пойду, — она несмело глянула на меня из прикрытых ресниц.
— Лиза, подожди! — Ярик насупившись, так посмотрел на меня, что я понял, идти надо мне.
— Вы тут осторожнее, здесь омуты, рыбаки говорят, сома четырёхметрового видели, такой и человека утащить может.
— Мы не собираемся купаться, — Ярик улыбнулся, поняв, что я ищу пути отступления. — Маме скажи, мы к ужину придём… с рыбой. Пусть зелени нарвёт, я сам её приготовлю.
— Взрослеешь, — неопределённо произношу я.
— Я давно умею готовить, — не понял моих мыслей сын, а Лиза скромно опустила взгляд.
— Хорошо, я маме скажу, а ты не застуди девушку, раз до вечера решили остаться.
— Я костёр разожгу, — счастливо улыбнулся Ярик.
— До свидания, дядя Никита, — радостно прощебетало большеглазое чудо, и я понял, и она меня выпроваживает, но весьма тактично. М-да, сын взрослеет, скоро семнадцать, быстро летит время, не успеешь оглянуться, и я стану ворчливым дедом. От этой перспективы даже закашлялся, поправил на ремне широкий меч, почувствовал, как привычно сжались мышцы и пробежались под кожей, с облегчением понял, до деда мне ещё далеко.
Легко взбежал на пригорок, с ходу заскакиваю в седло. Мой жеребец, по кличке Шпора, оскалился, возмущённо заржал, но кусать меня не стал, знает, могу дать по его лошадиной морде, впрочем — мы с ним друзья. С удовольствием глянул на город, он прекрасен: дома утопают в зелени, крыши почти все из красной черепицы, дороги вымощены плоскими булыжниками, сбоку проходит городской водопровод — трубы из гончарной глины, множество повозок, часто вижу запряжённых лошадей, но больше — прирученные быки. У центральной площади расположился рынок, тут же разные магазинчики, кафешки и столовые, кабаков нет, спиртное под запретом, лишь воинам и охотникам иногда даю испить немного медовицы — она не крепче лёгкого пива — но и то, после изнурительных тренировок и смертельных вылазок в первобытный лес.
Трезвый образ жизни внедрять было невероятно сложно, так как виноград растёт и в диком состоянии и в каждом приусадебном хозяйстве. Поначалу массово делали вино, готовили из жмыхов бражку, кто-то даже изготовил самогонный аппарат. Развелось немереное количество пьяниц, возникли проблемы в семьях, на работе, на службе. Ни уговоры, ни телесные наказания и тюремные заключения не смогли решить этой стремительно развивающейся напасти. Лишь после того, как князь Аскольд, прилюдно, влил по несколько литров кипящего самогона в глотки особо ярым сторонникам спиртного, от чего они скончались в немыслимо жутких муках, с алкоголем почти справились. Не все оценили такие жестокие меры, меня и Аскольда даже хотели убить, с десяток человек подкараулили в роще гинго и пытались зарубить топорами. Но мы хорошо владеем мечами, порубали их в кровавые ошмётки, а их головы, князь Аскольд, приказал нанизать на колья, и выставить на центральной площади в назидание всем. Конечно, дико… но и мир, в котором мы сейчас живём, тоже дикий, у нас не прижились такие демократические ценности, как свободно и безбоязненно клеветать на других, однополые браки, изъятие детей из семей — если кто-то из родителей шлёпнет по попе своё изрядно зашалившее чадо. Может кто-то скажет, что я тиран и история меня осудит, не отрицаю, но разжижение в умах крайне опасно, поэтому я не вмешиваюсь в деятельность своего друга князя Аскольда, даже если он где-то перегибает палку, все мы учимся и он тоже.
Отпускаю поводья, Шпора фыркнул, повёл по сторонам острыми ушами, и мгновенно припал к сочной траве, его толстые губы и крепкие зубы синхронно заработали как мощная газонокосилка, словно, мой коник, неделю не ел.
— Хватит жрать, скоро бока будут отвисать как у борова! — я слегка ударил его по бокам пятками, Шпора с укором покосился розовыми глазами, встряхнул короткой, торчащей гривой, не спеша побрёл по грунтовой дороге, периодично хлопая по бёдрам своим как веник хвостом.
А вот и мой дом, сколько я потратил на его постройку труда. Помню то время, когда крыша была из соломы, а сейчас красная черепица, труба из кирпича и струится из неё лёгкий дым, Лада что-то готовит, в животе призывно заурчало. Въезжаю в ворота, спешиваюсь, стягиваю седло, ласково хлопаю Шпору по бедру, он моментально побрёл к своей кормушке — его любимое место. Бесцеремонно оттолкнул Соколика, лошадку моей жены, и уже чавкает словно матёрый кабан.