Стоим и молчим, не можем отойти от потрясения, потом опомнились и принимаемся шарить глазами по округе. Кто же нам помог? Картина предстаёт перед глазами страшная, изувеченные тела как спички разбросаны на вспаханной рептилией земле. Люди лежат в разных позах, суставы выворочены, комбинезоны порваны, залиты кровью, у многих шлемы слетели, и я понял — они не нашей расы, хотя их кожа белая, но глаза огромные, а сквозь закрытые веки пробивается полная чернота без намёка на белки. Неожиданно один из людей шевелится, закашлялся, из-за рта выплеснулась кровь, грудь незнакомца с хрипом вздымается, сквозь порванную ткань выглядывают сломанные кости рёбер. Он смотрит на нас, холодок бежит от его взгляда — глаза иссиня чёрного цвета, а в центре яркий, красный, вертикальный как у кошки, зрачок. Спецназовец, не отрываясь, смотрит на нас, интуитивно хочется заслониться от жуткого взгляда, затем силы его покидают, мужчина стонет, веки закрываются и он теряет сознание.
— Это не он стрелял последним, — замечает Семён, — кто-то другой.
— Догадался, — рассеяно бурчу я, — но тот другой помог нам, давай не отвлекаться, этому человеку необходимо сделать перевязку.
Стягиваем пропитанный кровью комбинезон. Как у всякого врача в моей сумке всегда найдётся перевязочный материал, антисептики, ранозаживляющие порошки, а так же — хирургические инструменты.
Первым делом диагностирую пациента. С облегчением вздыхаю, серьёзных внутренних повреждений нет. Благо человек без сознания, поэтому промываем раны, с помощью Семёна быстро накладываю швы и крепко стягиваю рёбра своей курткой, затем вливаю в рот, немного воды с антисептиком, человек глотает, стонет, вновь открывает страшные глаза, попытается подняться, но я мягко удерживаю его. Он скашивает глаза на перетянутую моей курткой грудь, хрипло произносит непонятную фразу, видимо благодарит.
Оставив с ним Семёна, я обследую других людей, к сожалению — все мертвы. Постоянно шарю глазами по окружающим зарослям, но наш помощник не торопится показаться, это беспокоит и нервирует, непонятно, что у того на душе, вдруг зарядит из-за кустов из автомата. Возвращаюсь к раненому и говорю Семёну: — Что будем делать?
— Подтащим к катеру, а там сами пусть им занимаются.
— Как всегда прав, — улыбаюсь я.
Семён стягивает с себя куртку, раскладывает на земле, привязываем пару толстых веток и получились достаточно сносные носилки. Затем осторожно перемещаем туда человека, тот скрипит зубами от боли, но не стонет, сразу видно, крепкий орешек, привык переносить боль.
Стараясь идти плавно, подходим к реке, ни кто нас не встречает. Катер уткнулся в отмель, слегка покачивается, чёрная броня тускло блестит, спаренный пулемёт задран вверх, внезапно он дёргается и качнулся в нашу сторону.
— Да, что б вас! — ругаюсь я, но носилки не бросаю. — Эй, вы, там! Примите раненого! — взревел я.
Может мой властный тон, подействовал, круглый люк бесшумно вывинчивается, появляется автомат, затем высовывается человек в защитном шлеме, он держится настороженно, но славу богу в нас не целится.
— Всё, наша миссия закончилась, кладём раненого и уходим, — шепчу Семёну.
Бережно опускаем носилки и собираемся уходить, но не тут-то было, раздаётся резкий выкрик и над нашими головами трещит автоматная очередь.
— Что за хамство?! — оборачиваюсь я, раздражение накатывается как волна.
Чужак стоит на берегу, автомат направлен в нашу сторону. Я жалею, что ружья висят за спинами, снять явно не успеем, замерли, стараемся не делать резких движений, хотя есть нестерпимое желание послать его, используя ёмкое короткое слово.
Незнакомец подходит к раненому, всё ещё целясь в нас, между ними завязывается разговор.
— Как собаки лают, — ехидно усмехаюсь я.