— Я это помню.
— Это фальшивка, — сказал Кромпет.
— Нет.
— Да. "Цеппелинов Астриго" не существовало никогда.
— Не порите чушь! — разгорячился Мирой. — Молодой человек! Я помню все, даже муравья, ползущего в гондоле по столику. Столик был откидной. Отец справа, я слева. Стюард поставил на столик два бокала с лимонадом. А муравей выполз из подставки с салфетками.
— Мы можем спросить висшет.
— Чушь!
— Я сделаю запрос, и вы сами…
— Уйдите! — хрипло выкрикнул Мирой. И добавил тише: — Я устал. Мне надо отдохнуть.
— Хорошо, — Кромпет сдернул мем-диадему, свалил весь мематический инструмент на дно чемоданчика. — Я приду завтра.
— Завтра, — слабым эхом отозвался Мирой.
Уходя, Кромпет оглянулся.
Мирой, навалившись телом на подлокотник, застыл в странной позе — вытянув шею, смотрел на столешницу, в точку, где только что, зафиксированный висшетом, маленький мальчик садился с отцом на несуществующий цеппелин.
На несуществующий.
Выйдя из дома на солнце, Кромпет передернул плечами. Дурацкий полумрак.
Постояв на пустынной улице, он тряхнул чемоданчиком и направился к ближайшему тоннелю пневмоэкспресса. Где-то на полпути над головой его мелькнула тень. Он обмер. Ну как же, чушь же, не может же быть.
Это чья память вообще?
Что-то металлически блеснуло в вышине между домами. Не веря, Кромпет поднял глаза. В горле застряло ругательство.
Гелиевые серебристые шары. Здоровая связка их, уменьшаяясь, растворялась в жарком небе. Кто-то выпустил. Не нарочно ли?
Совсем плох, мемматик?
Кромпет покачал головой. Затянул узел галстука. Чтобы успокоить себя, достал висшет. Включил.
— "Цеппелины Астриго". Поиск.
Экран померцал и окрасился в спокойный голубой фон. В центре фона возникла девушка в сером с золотом кителе и, улыбнувшись, произнесла:
— Цеппелины Астриго. Полстолетия в небе.
Что? Как это?
Кромпет уставился на погасший висшет. Ему не показалось. Нет, ему не показалось. Или показалось? Такое случается.
Наведенный мем, блуждающий мем. Он смыкается с чужой памятью, вызывая…
— "Цеппелины Астриго", — торопливо повторил он. — Поиск.
Висшет остался темным. Темным!
Каким и должен быть, когда словосочетание не имеет смысла. И это правильно. Это хорошо. Иначе…
— Виешвац.
Висшет на мгновение отразил лицо Кромпета — сосредоточенное, нервно закусившее губу. Затем всплыло: "Виешваци?". "Виешваци — городок у подножия Балканских гор, население… сельскохозяйственные культуры…"
Уже в вагоне, полупустом, покачивающемся, устремленным в другой конец города, Кромпет набрал Людвига.
— Хей! — радостно приветствовал его Людвиг. — Проблемы?
— Мне нужен твой совет, — сказал Кромпет.
— А где — здравствуй? А где — как жизнь?
— Здравствуй, — смиренно произнес мемматик. — Как жизнь?
— Замечательно. Обхожу своих подопечных. Кому клизму ставлю, кому — сульфазин.
Людвиг расхохотался.
У него было странное чувство юмора.
— Я как бы тоже… — начал Кромпет.
— Что, клизму поставил? То-то тебе так неловко!
Кромпет переждал веселое уханье и продолжил:
— Сегодня столкнулся с некоторой странностью. Клиент. Пятьдесят семь лет. Память — почти без лакун, идеальная, мемы чистые. Я беру эпизод…
— Так-так.
— А там… Я, поверь, совершенно точно знаю, что этих событий не было, но не вижу никаких следов вставки, грифы ровные, то есть, будто никто ничего с памятью не делал. Что тогда получается?
— У меня есть три версии, — сразу сказал Людвиг.
— Я слушаю, — Кромпет вышел из подземки и зашагал мимо чужих заборов к своему коттеджу.
— Первая, это артефакт. Причудливая игра человеческого мозга. Необъяснимое вкрапление. Вариант один-а — твой клиент, скажем, присвоил чужую фантазию, как свою…
— Не уверен.
— Да? Ну, вторая версия, фантастическая, что все так и было, что твой подопечный живет одновременно в нескольких реальностях, или ловит обрывки памяти из нескольких параллельных вселенных и каким-то образом сопрягает их в непротиворечивую картину. Годится?
Кромпет кивнул выглянувшему из кустов патлатому соседу.
— Вполне. Как версия.
Он прошел по дорожке. Коттедж снял сигнализацию и убрал жалюзи с окон.
— Ну, третья тогда — конспирологическая, — сказал Людвиг. — С твоим клиентом хорошо поработала некая организация, чтобы он или забыл все, или, наоборот, все вспомнил. А за тобой, милый друг, сейчас вовсю следят.