Кромпет оглянулся. Сосед все так же торчал в кустах.
Мемматик взбежал по крыльцу, тяжело ввалился в прихожую, захлопнул дверь и прислонился к стене.
— Людвиг, а вот теперь мне страшно.
— Ха! — провозгласил собеседник. — Есть еще четвертая версия.
— Какая?
— А подумай сам, — Людвиг хохотнул и отключился.
На этот раз видеопанель в лифте рассказывала о тиграх.
О том, что они были, но вымерли. Клонированные экземпляры живут в зоопарках Эккеля и Йоханнесбурга. Показывают их нечасто, что-то там не все гладко прошло с процедурой эмбрионального развития.
Кромпет мерил лифт по-тигриному упругим шагом. Он был настроен разобраться не только с цеппелинами. В конце концов, уязвлена его профессиональная гордость. Как оно все гладко! Гриф к грифу, мем к мему.
Так не бывает!
Дверь девятой квартиры опять была приоткрыта. Никакой мысли об осторожности. Кромпет зашел, ткнулся в медвежью лапу, поднырнул, придержал занавесь с кистями.
— Вы пунктуальны, — сказал на его появление Мирой.
Кресла были развернуты от окна, окно зашторено окончательно, но светила лампа, и свет, придавленный абажуром, чертил круг по подлокотникам и коврам, делил хозяина квартиры на две половинки — освещенную нижнюю и теневую верхнюю.
Кромпет подумал: неужто он сам возится с мебелью? Перетаскивает, проворачивает? Должно быть это чертовски выматывает.
— Я полагаю, — сказал он, — что сегодня смогу определить конкретные признаки вмешательства. В том числе и с цеппелином.
Мирой хмыкнул.
— Господин мемматик, — произнес он, — вчера я проанализировал так разволновавший и вас, и меня мем. Могу сообщить, что в нем единственном я уверен более, чем во всей остальной своей памяти. Да и в остальной…
— Как? — опешил Кромпет. — Вы же сами мне…
— Это я тоже помню. Но, видите ли, — Мирой приподнял руку, давая мемматику закрепить браслет, — когда я начал идти от эпизода назад, а затем от эпизода вперед, то обнаружил, что тот луг с цеппелином не может существовать вовне, он привязан к предыдущим событиям и из него же проистекают будущие.
— Это всегда так. Причинно-следственные связи.
— Не скажите. Я не все помню четко. Но луг… Слишком много взаимодействий, зацепок, деталей, обладающих временной протяженностью. Мне кажется, это было бы сложно подделать.
— Способность мемматика как раз в этом и состоит!
Мирой улыбнулся.
— Хорошо, но тогда что же произошло там в действительности?
— Ну, может вы всего лишь катались на лошади, — сказал Кромпет, прилаживая мем-диадему на голову старика. — Может, у вас было совсем другое детство.
— И зачем его менять? Зачем менять детство? Чушь!
— Ваш отец, как предположение, был, наверное, важным человеком.
— Зудит, — сморщился Мирой, поправляя диадему. — Здесь вы попали пальцем в небо. Он был офицером фельдъегерской службы. Потом, когда разразился Баденауэрский конфликт…
— Какой конфликт?
— Баденауэрский.
— Вы его помните?
— Разумеется, — Мирой положил руки на колени. — Мне уже было семнадцать, я в нем участвовал.
— М-да, — сказал Кромпет. — Я думаю, что и сегодня узнаю много нового.
Он включил таймер.
Сто девятнадцать пятьдесят девять…
Да, с лугом все оказалось сложнее.
Отец обещал маленькому Кришто Мирою, что они прокатятся на цеппелине еще осенью. Потом были рисунки плывущих по небу машин. Еще — сами машины, то и дело опускающиеся и поднимающиеся под облака.
Кромпет восхищался тем, кто вживил эти мемы в память Мирою. Титаническая работа. И такая же бессмысленная.
После "Гинденбурга" цеппелины ожидаемо проиграли аэропланам, но в памяти маленького Мироя всюду сновали их веретенообразные силуэты.
Зачем? Для чего? Что такого было в детстве семилетнего мальчишки?
Бред. Чушь. Может, Мирой увлекался историей воздухоплавания, и это, исказившись, таким образом отпечаталось в его мозгу?
Игра ума, переставшая ей быть? Артефакт?
Кромпет, не жалея времени, проглядел несколько недель до луга. Виешвац. Улица короля Георга. Нянька. Игры на заднем дворе дома. Небогатые обеды и ужины.
Но был ли, черт побери, сам Виешвац?
Серая брусчатка, темные экипажи, шпиль магистрата. Ставни на окнах с вырезами — ромбиками и сердечками.
Зараза!
Не за что зацепиться. Неужели все…
Кромпет похолодел.
Неужели вся память господина Мироя реконструирована? Но возможно ли такое? Важный свидетель? Человек с амнезией? Какой-нибудь эксперимент из не особо афишируемых? Поменяли память и наблюдают поведение в естественных условиях?