— Ну, а описать-то его вы сможете?
— Да обычный. Лет за сорок. Ростом почти как вы вот, кажется, волосы тёмные, но с сединой, глаза не помню какие, не присматривался, нос обычный, рот, опять же. О! Щетина была, точно. Да если бы дали фото, я б узнал, а так… Мне в школе по рисованию тройки ставили. За рефераты.
— Что-то ещё можете по этому вопросу рассказать? Откуда он мог ваш паспорт получить, к примеру?
— Кто ж его знает. Я в банке кредит на машину брал, копию делали. Когда эту квартиру покупал — тоже копию носил. Ещё в кадрах у нас, но это когда было!
— Хорошо. Тогда у меня больше нет вопросов. Буду искать.
Я поднялся и прошёл к дверям.
— Вы если что, мне сообщите, хорошо? Я тоже хочу с ним пообщаться. В суд схожу.
— Договорились.
Я пожал его протянутую руку, вышел и начал спускаться по лестнице, которая, в отличие от лифта, находилась тут же. И только когда почти спустился на первый этаж, дверь в квартиру Ратникова хлопнула, закрываясь.
— Эт чой-то она, провожала что ль? — высунулся из закутка консьержа мужичок лет шестидесяти.
— Провожала, — кивнул я, не задумываясь, но тут же опомнился: — Извините, как вас…
— Тимофей Витальевич.
— Тимофей Витальевич, а вы случайно не в курсе ситуации, которая была с жильцом местным — Ратниковым.
— Это из какой квартиры? Я по фамилиям пока плохо знаю, дом-то у нас новый.
— Из шестьдесят седьмой.
— Шестьдесят седьмая… А, которую Кирка Бессонов продать пытался что ль?
— Кирка? Кирилл? — Я мысленно зафиксировал фамилию. Бессонов. Для мошенника слишком звучная.
— Он самый. Я с его мамкой когда-то знаком был. Работали вместе.
— Даже так. А адрес не знаете?
— Давно было. Сейчас… — Он задумался. — Кажется, Кормухина, шестнадцать. Квартиру не помню, в пятом подъезде на первом этаже сразу слева. С окнами на улицу, не во двор. Дома старой постройки, лет пятьдесят уже. Да пойдём, я тебя чаем напою.
— Спасибо вам большое, Тимофей Витальевич, но на улице и без того жарко. А ещё вопрос можно?
— В Узбекистане в любую жару чай пьют! — поднял он вверх указательный палец. — А вопрос валяй.
— Описать Кирилла вы сможете? Ну, вдруг я приду, а там другие люди живут? Сами говорите, что времени много уже прошло.
— А чего нет? Роста небольшого, на полголовы тебя ниже. Лет… Тридцатник должен был стукнуть. Белобрысый. Говорили, что батька у него откуда-то с запада. Тощий, не как жердь, но всё равно тощий — тычком пальца переломить можно.
— Тогда ещё один вопрос?
— Задавай. Я тут целый день почитай один, скучно. Так хоть с детективом поговорю.
— С чего вы взяли?
— Вас же за километр видно. Либо военный, либо мент. А раз корочки сразу не показал, значит на себя работаешь. Следовательно, детектив.
— Смекалистый вы, — в унисон ему произнёс я.
— А то ж! Так что за вопрос?
— Не знаете, с чего вдруг этот Кирка такую шикарную квартиру снять решил? У него деньги водятся?
— Да откуда? Мамка всю жизнь на часовом заводе в кадрах проработала, батьки нет. Только та квартира и есть. И бабка старая в деревне.
— Ну, спасибо вам, Тимофей Витальевич. Помогли очень!
— Да не за что. Если будет мимо, заходи, чаем напою. Я тут через два дежурю.
— Зайду.
Я вышел на крыльцо дома и набрал Георгия. Подозрения подозрениями, но проверить стоит. Может, я зря напраслину на этого Ратникова навожу?
— Вопрос по делу. Можешь узнать, где работал арендодатель? Интересует часовой завод.
— Время?
— Чем быстрее, тем лучше.
— Перезвоню.
И только когда я отключился, понял, что вопрос о времени звучал двояко. Но перезванивать, чтобы уточнить, я не стал, а посмотрел на часы и отправился на Кормухина. Обед, а у меня, как говорится, ещё и конь не валялся.
Дом, котором жил аферист Бессонов, не выглядел таким уж старым. Обычная девятиэтажка, которых много у нас в городе. Серая, с обработанными чем-то коричневым швами и давно не ремонтированными подъездами.
Дверь в нужный оказалась открыта. На крыльце дымил парнишка лет восемнадцати в кепке одной из служб доставки еды. Рядом стоял короб.
— Папка-то разрешает курить? — спросил я, проходя мимо.
— Мамка разрешает, — парировал парнишка, заставив меня улыбнуться.
Площадка первого этажа оказалась чуть выше уровня крыльца, и пришлось подняться на пять ступеней, прежде чем я смог подойти к двери в карман. Обычной — деревянной, со стеклянной вставкой, через которую были видны две других двери: прямо и налево. Судя по расположению улицы и описанию Тимофея Витальевича, моя та, что слева.