Я вижу его, содрогаюсь и испытываю восторг одновременно. Он величиной с грузовик, великолепен своей расцветкой: брюхо усыпано сияющими как жемчуг пятнами, головогрудь в узоре кремовых, жёлтых, розовых и синих цветах, мрачным огнём светятся глаза, лохматые лапы полосатые как тигриная шкура, хелицеры — насыщенно чёрные и между ними набухает капля яда.
Он оторопел, увидев столько мяса. Мокрицы замечают своего смертельного врага, опускают броневые пластины на морды и ринулись в атаку. Паук от неожиданности отпрянул, но раздражение захлёстывает всю его сущность, он вздыбливается и прыгает. Десятки мокриц вцепились в его членистые лапы, но не могут перекусить, а паук без труда разрывает их броню. Финал завершается быстро, не прошло и десяти минут, а он, разбросав по сторонам изувеченные туши, выбирается из тоннеля, одна лапа волочится по земле — всё же небольшая, но победа.
Не даю ему опомниться, пускаю ящерок пираний, а сверху насылаю птеранодонов. Летающие ящеры пытаются вырвать глаза, он отвлекается на них, а вокруг целое море раздражённых существ. Они с писком окружили жуткого монстра, наскакивают с разных сторон, но их острые как бритва зубы ломаются об его броню. Всё же вижу, где-то на теле монстра блестит зелёная сукровица. От прыжков властелина мёртвого города, стоит гул, он невероятно раздражён, за всю историю жизни в развалинах, он ни разу не видел такого хамства — его атакует пища!
Море из ящерок пираний иссякает, маленькими трупиками усыпана вся земля, словно блохи попадали с собаки после обработки ядохимикатами. Но всё, же лепту свою внесли, паук несколько растерян, да и подустал маленько, не привык он к таким нагрузкам. Обычно перекачки крови в членистые лапы хватало для одного прыжка, чтобы убить жертву. Он весь ощетинивается, передние лапы торчат в разные стороны, от яда промокли хелицеры, неподвижные рубиновые глаза охватывают всю панораму в целом. Он видит меня, он получил сигнал на убийство, он жаждет этого, но кровь загустела, требуется отдых, но он не угадал, отдыха ему не дам, посылаю в бой тяжёлых рептилий. Паук попятился, он обладает странным, чуждым для этого мира разумом, но понял, не совладать ему с таким полчищем, незнающих боли животных. Кровь его ещё густа, он с трудом вползает в паутинный тоннель, лихорадочно плетёт липкие нити, в надежде задержать водяных монстров, но те, с кваканьем, с клокотанием, рычанием несутся, словно сорвавшаяся с гор каменная лавина. Многие путаются в паутине, зависают на ней навсегда, но их много и они настигают паука у сияющего купола, их мощные челюсти хоть и с трудом, но ломают членистые лапы. Особо настырные земноводные, подбираются к брюху и вцепляются когтями, зелёная сукровица заливает землю, паук сучит лапами, в бешеной злобе разрывает непрошеных гостей, но финал близок, он не в пользу хозяина развалин, кровь совсем загустела, ещё минута и он замрёт в смертельной усталости.
Так и произошло, паук падает на лапы, тяжёлые рептилии переворачивают его на бок и с наслаждением вгрызаются в брюхо. Толстая кожа с грохотом лопается, кишки хлынули на лобастые морды. Я дрожу в страшном напряжении, всё, не могу держать орду пещерных животных. Красная пелена пульсирует, прерывается, струны, связывающие животных, лопаются, то один зверь, то другой, трясёт головой и освобождается от наваждения.
— Теперь надо делать ноги, — шепчу я, но не могу и шевельнуться, судороги выворачивают тело, заваливаюсь на спину прямо в объятия друга, сознание меркнет, сильные руки куда-то тянут. Рядом суетится наша подруга, обжигает участливым взглядом. Слышу автоматные очереди, кто-то из хищников нами заинтересовался.
Семён тащит меня как заправский рысак, сзади отстреливается пещерная женщина. Перед глазами всё плывёт, сознание проваливается в пропасть. Тишина.
Глава 6
Не знаю, сколько времени провалялся без сознания. Испытывая дурноту и жажду, с трудом выплываю из небытия. Открываю глаза. Темно. Неожиданно вижу рядом два горящих пятна, они приближаются ко мне. Перекосив от ужаса рот, заслоняюсь руками, у меня такое ощущение, что попал в ад и сейчас меня бросят в котёл с кипящей смолой, а это чудовище… я слышу пренебрежительный смешок и женское фырканье. Так это светятся глаза у нашей спутницы! Блин, чуть в штаны не наложил! В такт моим мыслям звучит мелодичный смех, словно эта женщина читает мысли. А вдруг может? Смех обрывается.
— Я тоже, когда это увидел, чуть не обделался, — слышу под ухом ласковый басок Семёна, — у нашей девушки глаза в темноте светятся как красные фонари в Амстердаме.
— Если бы, больше как у ведьмы из самого Пекла! — не соглашаюсь я, старательно отворачиваясь от ужасных пятен.
Незнакомка прошипела что-то нечленораздельное, глаза загораются ещё ярче, и я начинаю догадываться, почему они светятся. Вероятно, это простая адаптация к темноте, как у глубоководных рыб или прочих донных гадов, которые воспроизводят красное свечение, чтобы ориентироваться в полной мгле, а что естественно, то не безобразно. Эти мысли меня несколько успокаивают и, в ту же секунду, я словно слышу голос: «Ка-акой умный, уписаться можно! А с рыбами и гадами сравнивать не надо!»
— Что? — опешил я. Да нет, показалось! — я нервно хмыкаю.
— Дядя Никита! — неожиданно раздаётся такой долгожданный детский писк, Светочка кидается на шею. У меня перехватывает дыхание от радости.
— Нашлись? Сорванцы! Игорь где?
— Оторвать от себя не могу, — смеётся Семён. Вдруг, ещё одни детские ручонки обвивают мне шею.
— Дядя Никита, так хорошо, что нас нашли, нам было так страшно.
— Это тебе было страшно, — вмешивается Светочка, но поспешно признаётся: — Я тоже боялась, здесь всюду такие страшилки. А меня несколько раз Игорёша спас, я чуть в колодец не упала, он меня вытащил, а потом ящерицу зубастую отлупил, она убежала.
— Ах, вы, мои дети, — растроганно улыбаюсь я.
— А ещё, эта тётя… с красными глазами, летающее чудовище убила, — лепечет маленькое сокровище.
— Она такая хорошая, — соглашается Игорёк.
— И такая смелая, — вторит ему Светочка.
Я смотрю на два светящихся пятна, благодарности нет границ. Женщина понимает мои эмоции, что-то мягко воркует.
— А мы, где? — встрепенулся я.
Женщина вкладывает в мою ладонь продолговатый предмет.
— Что это? — я ощупываю ребристую рукоятку и словно слышу внутри себя голос: «Это обычный фонарик, кнопку нажми… дурень».
— Чего? — встрепенулся я. Ах да, мне показалось, голоса уже мерещатся… я натыкаюсь на выпуклость, уверенно давлю, вспыхивает свет, он мгновенно высвечивает причудливую колоннаду, различные статуэтки, монстра, застывшего в металле, высоких людей оседлавших крылатых драконов.
— Да это же музей! — восклицает Семён.
Луч фонаря скользит по земле, останавливается на зубастом, с кожистыми крыльями, звере, изрешечённого пулями.
— Прорвался в двери, наша девушка его прикончила, — с нескрываемым уважением произносит мой друг.
— А, что снаружи делается?
— Зверья много, но потихоньку рассасывается по поверхности. Скоро нам выходить.
— Ребята, наверное, голодные, ты их накормил?
— Мы наелись, даже пуза болят, — верещит малышня.
— Скормил им все наши запасы и всю воду.
— Правильно, — успокаиваюсь я, облизывая пересохшие губы.
Женщина как тень приближается ко мне, пылающие глаза смотрят в упор, ёжусь, не привык ещё. Она суёт мне в руку холодную флягу.
— Вот спасибо, — встрепенулся я, с наслаждением пью освежающую жидкость. Это не вода, напиток из необычного вкуса растений. Жажда моментально исчезает, сила стремительно возвращается в тело.
— Здорово, — встаю на ноги, невзначай навожу луч в лицо пещерной женщине. Она раздражённо шипит, прикрывая ладонями пылающие угли-глаза.
— Ой, извини, — расстроился я из-за случайно проявленной бестактности.
Она понимает, что-то говорит, в её голосе, похожем на лай, слышатся снисходительные интонации.
Светочка вертится около неё, ей так нравится тётя. Ещё бы, она сразила летающего дракона!