— Красиво, — я не могу сдержать эмоций.
Грайя задумчиво кивает, её белое как молоко лицо подсвечивается багряным огнём и тоже загадочно, как и весь этот мир.
— Неужели и мародёры тоже используют этот путь? — с недоумением спрашиваю я, мне трудно поверить, что сюда может забрести что-то непотребное.
Жрица сжалась как дикая кошка, чёрные глаза полыхнули огнём, она стремительно оборачивается, но столкнувшись с моим невинным и обалдевшим взглядом, старательно тушит гнев и даже вздыхает, словно учительница младших классов, которой часто приходится выслушивать невинные глупости маленьких мальчиков: — Ты хоть иногда думай, прежде чем говорить, с таким, не подвешенным языком, в нашем городе тебя быстро подвесят на крючья и вырежут печень. Мародёры в этом священном месте!!! — она театрально закатывает глаза и вздымает изящные руки.
— Я что-то не то сказал? — мне и смешно и неловко смотреть на Высшую жрицу Огня.
— В последнее время ты часто говоришь непотребные вещи, — она сурово вздёргивает носик и словно в размышлении прикусывает пухлые губы, — очень странно, что ты тот, кто носит на своём плече золотую корону.
— Так получилось, — я старательно изображаю раскаянье и прячу рвущуюся наружу улыбку, но Грайю не провести, она мгновенно отследила моё игривое состояние души, фыркает, но без особой злости: — И вот с такими мне приходится общаться. Ладно, изувер, разъясняю, но в последний раз, мародёрам сюда путь заказан, лишь посвящённые в таинства Огня могут пройти через эти пурпурные луга, для любых других — неизбежная смерть.
Словно в подтверждении её слов, в гуще зарослей, я неожиданно замечаю белый скелет, а чуть дальше — целую россыпь из костей. Это меня мгновенно отрезвляет, сказочная пелена сползает с глаз, оказывается не всё здесь так радужно, как я представил для себя и эти… эльфы… не слишком и доброжелательны.
Некоторое время идем, молча, а в груди разрастается холодный комочек, как-то не по себе мне стало. Внезапно я словно спотыкаюсь, Семён налетает на мою спину, Грайя с неудовольствием оборачивается.
— Так это, — я заикаюсь, — мы, вроде, тоже не посвящены в таинства вашего огня.
Грайя возводит чёрные очи вверх: — Приплыли! А у тебя совсем нет логики! Вы же со мной! — обезоруживает она своей простотой.
— Ты хочешь сказать, в твоём обществе нам опасность не грозит? — я ляпаю очередную глупость.
— Удивительная прозорливость! — жрица откровенно усмехается, но неожиданно вновь видит мой шрам на плече, мгновенно сбрасывает с губ язвительную улыбку. — Сдаётся мне, вы и без посвящения в таинства Огня здесь желанные гости и, тихо добавляет: — Извини, Великий, я, некоторым образом, пошла в разнос… привыкла быть над всеми.
— Ладно, проехали, — махнул я рукой.
— Никита Васильевич, — Семён вытягивается в сторону плюшевых холмов, — если мне не изменяет зрение, то там какой-то храм.
— Храм? — Грайя неожиданно пугается, бледнеет ещё сильнее. — Даже я лишь слышала о нём, но никогда не видела, считала, что это легенда… а ведь он действительно существует! Это центр силы пурпурного мира, а быть может, и всей подземной цивилизации! — жрицу переполняет и восторг, и благоговение, и страх одновременно.
— Сейчас посмотрим, что это за постройка. Ждите меня здесь! — Семён зачем-то скидывает на каменные плиты дороги своё ружьё и чудовищных размеров топор, решительно сворачивает с тропы и, не раздумывая входит в заросли. Раздвигая могучим торсом, колыхающееся море из странных подвижных трав, побрёл к храму.
Я хочу задержать друга и уже делаю шаг вслед за ним, но из ближайших зарослей внезапно появляется странное растение, увешенное мясистыми мохнатыми плодами. Оно угрожающе, а может — предупреждающе, поднимается на коротких отростках и растопыривает ветви в разные стороны. Как зуд появляется желание выстрелить в сплетение из стеблей, листьев, цветов и плодов, но что-то меня удерживает, к тому же, появляется ощущение, что моему другу опасность не грозит. Растение словно читает мысли, расслабляется, ветви обвисают, из мохнатых плодов скатываются янтарного цвета капельки и земля вспучивается как от соляной кислоты.
— Игорь, Света, стойте на месте! — крикнул я, и пытаюсь разобраться в сложившейся ситуации.
— Ему ничего не грозит, — нервно передёрнувшись, но уверенно произносит Грайя, — посмотри, перед ним расступается трава, его пускают в святая святых!
— Чего он туда попёрся? — в некотором раздражении произношу я, глянул на странное растение, оно словно в недоумении разводит ветви в стороны. — И тебе непонятно? — дурачусь я. Растение съёживается и исчезает в пурпурных зарослях.
— Ты с кем разговариваешь? — с опаской спрашивает Грайя.
— С ним, — указываю я в траву.
— В такой ситуации ты ещё можешь шутить, — жрица отворачивается и взглядом пытается отыскать Семёна, но мой друг уже далеко и затерялся на просторах пурпурных лугов. Возможно, он на подходе к храму, по крайней мере, тот стал чётче и уже не похож на мираж, а приобрёл стационарную форму, словно приготовился к встрече с гостем.
— Дядя Никита, — Светочка обнимает меня ручонками, — зачем дядя Семён пошёл к этому дворцу?
— Да, действительно, почему мой папа пошёл туда и оружие с собой не взял? — требовательно спрашивает Игорёк.
Я хотел сказать, что у дяди Семёна мозги поплыли, но столкнувшись с ясным взглядом его приёмного сына, сконфуженно пожал плечами: — Наверное, его пригласили в гости, — высказал я догадку и увидел решительный кивок Грайи.
— Но зачем? — теперь я спрашиваю жрицу.
— А я почём знаю? И заметь, не тебя пригласили, а его, — подозрительно покосилась она на меня.
— Придётся его дожидаться, чтоб он, хоть что-то нам растолковал.
— Если ему это позволят сделать, — не меняясь в лице, спокойно говорит жрица. — Раз нас не пустили, значит то, что он узнает, будет для нас тайной.
— Чушь какая! — раздражаюсь я.
— Не завидуй, — усмехнулась Грайя, — иная тайна такое бремя, хоть на стену лезь или в омут бросайся!
— Как образно, — скривился я, несколько смутившись, что она поняла моё внутреннее состояние. Я, пришёл спасать мир, а меня… блин, что-то я высоко занеся!
— Именно так! Вероятно, в тебе появляется мудрость, а она, правда далеко не всегда, но иногда приходит с годами, — жрица вновь влезла в мои мысли и не преминула съязвить. — А ты ведьма!!! — в шутку вскричал я, хотя внутренне был сильно уязвлён.
— Мы, женщины, все в какой-то мере ведьмы. Спасибо за комплимент!
— Нема за что, — рассеянно бросил я, а сам впился взглядом в храм, зубчатые стены и круглые купола которого стали наливаться синим огнём, непривычным в этом мире цветом.
Игорёк со Светочкой не могут усидеть на месте, носятся у самой кромки, я уже устал посылать сердитые окрики, но в душе сильно не беспокоюсь, во мне гнездится уверенность, что невероятный мир, что колышется вокруг нас, не тронет детей. Но, увидев, как Игорь ступил в пурпурную траву, и тянет гибкую лиану, густо покрытую янтарными бугорками, ещё раз окрикиваю. Мальчик нехотя отпускает растение, и оно проворно прячется под защиту толстых листьев и, словно испуганный дикобраз, выставило наружу длинные иголки, а Игорёк, довольно смеясь, дарит Светочке целую горсть янтарных бусинок, содранных с лианы.
— Какая детская непосредственность, — с нежностью произносит Грайя.
— Всыпать бы им по мягкому месту, — буркнул я.
— А ты жесток, как я погляжу, — толи в шутку, то ли в серьёз говорит жрица.
— Расшалились не в меру, так и в беду попасть можно, — почему-то я стал оправдываться.
Томительно тянется время, от безделья рисую картины, как Семён бродит по храму, вертит по сторонам головой, в удивлении смотрит на резные своды, на огромные колонны, увенчанные голубыми шарами. И вот, прямо из пустоты, появляются узкотелые, жрецы, так похожие на эльфов из моего сна.
— Слушай, Грайя, а кто такие эльфы? — я отвлекаюсь от своих картин и пытаюсь вернуться в обычную реальность.