Когда вижу боковой ход и ведущие к нему горизонтально расположенные скобы, даже в жар бросает, появляется шанс, дети живы.
— Вот, как говорил, ход, они там.
Семён с трудом выдохнул, его сотрясает как от озноба. Мы отстегиваемся от верёвки и перебираемся на горизонтальные скобы. Что это? Ладонь вляпалась во что-то липкое. Освещаю факелом. Кровь. Неужели сорвались? Спешу забраться в боковой ход. На полу капельки крови и кусочки окровавленных тряпочек.
— Семён, они выбрались, — поспешно кричу я, что бы тот не ударился в панику, увидев красные пятна.
— Там кровь, — сдавленно шепчет он.
— Знаю, но они выбрались, никто не сорвался.
Семён вваливается ко мне: — Они ранены? — прерывисто спрашивает он. Весь его вид выражает страдание, он шумно вдыхает и с трудом подавляет рвущийся с губ стон.
— Кто-то из ребят на ладонях содрал кожу, она у них нежная. Столько по скобам спускались, — я делаю предположение для Семёна, но картина рисуется иная. Вероятно, Света сорвалась и повисла на скобе, тогда и лопнула кожа на ладошках. Игорь смог втащить её на площадку. Именно так и было, у девочки не хватило бы сил затащить мальчика.
Новый тоннель совсем узкий, но в рост человека, можно идти не нагибаясь. Стены отсвечивают металлом, но это не металл, нечто среднее, неведомая технология соединила его с камнем не путём армирования железными прутьями, а распылила металл, в кристаллическую решётку гранита, получилось сверхпрочное соединение не сплавляемых веществ. Для какой цели так укреплён туннель, не понятно, очевидно древние придавали огромное значение для защиты его от обрушений.
Идти удобно, пол идеально ровный, ни камней, ни пыли — стерильная чистота.
Факел закоптил, выбрасывает тучу копоти, с вонью и треском гаснет. Семён разочаровано охнул. Осталось два факела, я не тороплюсь зажигать ещё один, вслушиваюсь в звуки, но нас окружает нереальная тишина.
— Может, позовём? — нерешительно спросил друг.
— Погоди, не время.
— Огонь зажги.
— В темноте пойдём.
— Если в провал угодим?
— На, вот, верёвку. Обвяжись. Я первый пойду, если, что, подстрахуешь.
Касаюсь стены. Она на ощупь ровная, слегка шероховатая, не удивлюсь, что в своё время, она была гладкой как зеркало, но за период прошедших миллионов, ничтожные потоки мельчайшей пыли, истёрли их. Дух захватывает от того, что прикоснулись к великой тайне. Не покидает уверенность, не просто дети выбрали этот путь, что-то направляет их, а мы, как следствие, идём за ними для того, что бы их спасти и увидеть нечто скрытое под толщей земли.
Очень похоже на то, Света и Игорь, не рискнули выбираться по скобам, ищут выход с другой стороны, но я догадываюсь, здесь только один вход и выход. Жаль, не научил их в своё время, если заблудились, оставаться на месте, давно бы нашли их, но они, считают, что их никто не разыскивает, и будут идти вперёд, пока есть силы. Факелы у них давно погасли, бедные, бредут в темноте, какое для них потрясение. Невольно рванул вперёд, верёвка натянулась, я чуть не падаю, масса у Семёна значительно больше чем у меня. Семён, чувствует себя виноватым, извиняется и спешит за мной.
Тоннель идёт без изгибов, словно полёт стрелы. Забыв, про безопасность, почти бежим. Шаги громыхают и отдаются многократным эхом от стен. Теперь уже постоянно зовём детей. Чего уже осторожничать, итак столько шуму наделали. Кажется, вот-вот встретим ребят, но бежим почти час — их нет. Почему? По идее должны давно догнать. Вряд ли они бегут, тем более в кромешной тьме. Я обескуражен, Семён подавлен.
— Стоп! — командую я.
Семён стоит рядом, дыхание хриплое, не может отдышаться, но готов вновь бежать.
— Привал, — беспощадно заявляю я, мне ясно, такой темп нам не выдержать, хотя бы десять минут отдохнуть, затем ещё один рывок. Семён слабо возражает, я непреклонен. Прислоняюсь к стене, голова упирается в металлический выступ. Принялся ощупывать рукой. Рельса. Но она не вмурована в стену, а отстоит от неё на некотором расстоянии. Провожу рукой, упёрся в балку её поддерживающую.
— Зажигай факел, — заинтригованный говорю я.
Вспыхивает яркий свет. Вновь на некоторое время слепну. Когда глаза привыкают, осматриваю рельсы. Они идут параллельно друг другу на левой и правой стене. Смутное подозрение вновь бросает в жар, на них чётко блестят свежие царапины. Вагонетка! По ним прошла вагонетка. Боже мой! Неужели на неё взобрались дети? Тогда понятно, почему мы до сих пор их не встретили.
— У нас проблемы, — мрачно заявляю я.
— Что случилось? — не на шутку пугается Семён, взглядом впивается, в тускло отсвечивающий огонь факела, рельсы.
Огненные блики бегают по металлу и видны характерные следы от колёс, определённо, царапины свежие и чётко выделяются на потемневшей от времени поверхности.
— Детки, воспользовались научно техническим прогрессом. Здесь прошла вагонетка, они привели её в действие. Чтоб вас! — ругаюсь я.
— Какая вагонетка?
— Самая обычная, стояла себе, миллион лет, её увидели наши ребята и решили воспользоваться и где они сейчас, одному богу известно. За это время могут проехать двести километров, рельсы гладкие и ровные, наклон есть. Вагонетка может разогнаться до скорости двести километров в час, если её не тормозить.
— Может там педаль с тормозом есть? — у Семёна голос дрожит от переживания.
— Безусловно, есть, но поймут ли они как ею воспользоваться, вот в чём вопрос.
— Поймут! — неожиданно горячо заявляет друг.
Я искоса взглянул на него и неожиданно верю ему. Должны понять, смогли привести её в движение, догадаются как остановить, но не сразу. Вначале паника, затем успокоятся, после начнут действовать. В любом случае заедут очень далеко, придётся вновь тушить факел и вперёд.
— В любом случае другого пути нет. Отдыхаем и снова в путь. Жаль опять в темноте бежать.
— А вдруг здесь есть свет?
— Что? Какой свет? Этому туннелю миллионы лет! — вскричал я.
— Ну, рельсы, вагонетка. Всё работает. Может включатель стоит поискать?
— Да ну, тебя, — отмахиваюсь я, но в мозгу щёлкает как тот мифический включатель. Мозг приходит в движение, такая технология, всё фундаментально, вечно, вряд ли древние ничего не продумали с источником света. Но все, же попытаюсь отмахнуться от возникшей назойливой мысли, выплыли примеры из прошлой жизни: вываливающиеся из стен розетки, постоянно замыкающий провод, чуть, где отсырело, моментально бьёт током. А какая цивилизация была! Вряд ли, думаю я, у них было так всё деградировано как у нас.
— И как ты будешь искать включатель? — почти без иронии спрашиваю я.
— По стенам пощупать?
— Так просто?
— Ну не будут же они их прятать! Они должны быть на видных местах.
— Мы поищем, — внезапно соглашаюсь я, — но не здесь. Надо было бы поискать, где начинаются рельсы, или… может станции есть… как в метро, там точно есть. Ты отдохнул? — загораюсь я.
— Давно, — вытирает струившийся пот, бодренько говорит Семён и тяжело вздыхает.
Тушу факел и вновь — гонка. На это раз бежим с трудом, меч доканывает тяжестью, лук и наплечная сумка бьют по спине, на ней образовались синяки с волдырями. Семён хрипит рядом, представляю как ему с топором. Рукоятка сползла с пояса и теперь с невероятной жестокостью лупит его по ягодицам, но мой друг, словно не ощущает неудобств, прёт как танк.
Бежим уже больше двух часов, затем плавно переходим на шаг, ещё через два часа уже с трудом передвигаем ноги. Дико хочется пить, начинается обезвоживание организма, даже пот давно высох и больше не выделяется, гортань пересохла, язык скрипит во рту… потихоньку надвигается жуть. Если тоннель без станций и идёт неизвестно куда, мы обречены. Я выпихнул паническую мысль из сознания. Нельзя! Это первый шаг до безумия. Рядом скрипит зубами друг, он молчит, но я представляю, каково ему, хотя и состоит из сплошных мышц, он больше ста килограммов, такой вес в себе носить и топор тяжелее пудовой гири. Обычно такие люди невероятно сильны в бою, но вот, чтоб побегать так, километров пятьдесят, обычно выносливости не хватает. Я восхищён его силой, сам же, идти уже не могу… но иду, а когда упаду — буду ползти.