— Андрюшенька, раздевайся. Проходи на кухню.
— Да я ненадолго, тет Лид. Мама просила взять у вас настойку.
— Я все приготовила. Но без чая я тебя не отпущу. Ты уж сколь не бывал? Давай, проходи.
Раньше мы частенько приходили с мамой. Тетя Лида всегда угощала нас травяными чаями и пирогами то с вишневым, то с клубничным, то еще с каким-нибудь вареньем. Чаи особо меня не впечатляли, а вот пироги я любил. Такие вкусные могла печь только тетя Лида. Вот и сейчас я почувствовал запах печеного, пробившийся сквозь привычный густой аромат квартиры. Хотя дома меня ждали котлета с картошкой, я все же не рискнул отказаться от чая с пирогом. К тому же живот урчал от голода еще с обеда.
На кухонном столе, покрытом цветастой клеенкой, на широкой тарелке громоздились сложенные горкой куски пирога. Красные шарики вишенок выступали на смазанной вареньем поверхности. Тетя Лида проворно расставила кружки, тут же наполнив их зеленоватой жидкостью из пузатого заварника. Видимо, она ждала моего прихода и уже заранее приготовилась. Чай еще не успел остыть, и над его поверхностью поднимался едва заметный парок.
Я присел на табурет, старый, с облупившейся местами краской и сколотыми углами на прочных деревянных ножках. Этот табурет я помню еще с раннего детства.
— Как у тебя с учебой?
— Нормально.
— Ирина говорила, что ты устроился на работу.
— Ага, — я отхлебнул из кружки и откусил кусок пирога.
— Тяжело наверно?
— Справляюсь, — ответил я, жуя.
— Андрюша, мама велела не говорить, но я все равно тебе скажу. Она тяжело больна. У нее нашли опухоль. И мои лекарства вряд ли ей помогут.
Я перестал жевать. То, что с мамой что-то не так последнее время, я замечал, но не придавал этому особого значения. Полагал, что она сильно изматывается на работе, и ей просто нужен отдых. Но то, что у нее смертельная болезнь, я даже предположить не мог. Хотя, с чего я взял, что смертельная? Сейчас же лечат разные формы рака, и люди живут после этого долго.
— А это насколько опасно, тет Лид?
— Я не врач, не могу сказать точно, но по ее словам там уже запущенная стадия. Если срочно не прооперировать, все может закончиться печально.
— И в чем проблема? Мама не хочет операцию?
— Хочет. Но у нас здесь их не делают. А там, где делают, стоит это очень дорого. У Ирины нет таких денег.
Я призадумался. Почему мама мне ничего не говорила? Я бы не стал покупать в прошлом месяце шлем.
— Вот я и спросила тебя про работу. Хотя, понимаю, пока ты учишься, много не зарабатываешь. Но, может, вместе мы смогли бы кое-что собрать? Я пенсию откладываю, у меня скопились небольшие сбережения.
— Да, конечно, тет Лид. Спасибо вам. Я подумаю, где можно взять денег.
— Только, Андрюш, не говори маме, что я тебе рассказала. Не хочу, чтобы она сердилась на меня. А когда мы соберем нужную сумму, тогда и скажем. Хорошо?
Я молча кивнул. Пить чай расхотелось. Надкушенный кусок пирога я опустил на тарелку.
— Ты давай не раскисай, а ешь, — тетя Лида поднялась из-за стола. Она подошла к навесному шкафчику с прозрачными дверками, извлекла оттуда полулитровую бутылку из темного стекла. — Вот, эту настойку передашь маме. Она очень полезна при онкологии. И пирогом угости.
С этими словами она уложила в пакет пару кусков и поставила вместе с бутылкой передо мной.
— И помни, о чем мы с тобой договорились, — уже в прихожей строго произнесла она.
Глава 5
Моя мама работает в детском саду. Там она и познакомилась в молодости с тетей Лидой. Долгое время они воспитательствовали в одной группе рука об руку, а потом тетя Лида ушла на пенсию. В детстве я ходил в тот самый детский сад, находясь под постоянным маминым присмотром. Отцу не нравилось, что она со мной возилась как с писаной торбой. Он говорил, что из меня не вырастет настоящего мужика. Сам он работал инженером на заводе и хорошо обеспечивал нашу семью. Но баловать меня не любил. Уж и не знаю, какая кошка пробежала между ними, но однажды они с мамой крупно поругались, после чего отец собрал вещи и, хлопнув дверью, ушел от нас навсегда. Я учился тогда в школе в восьмом классе. С тех пор и живем мы вдвоем.
Сообщение тети Лиды встревожило меня. Мама никогда не жаловалась на самочувствие, не делилась со мной своими проблемами. Когда я приносил ей деньги, долго не соглашалась их брать, говорила, что мне они будут нужнее, а ей самой хватает и того, что она зарабатывает. Но я видел, что последние месяцы работа дается ей все труднее. У нее прибавилось морщин на лице, и все чаще она вздыхала, хозяйничая на кухне.