На мгновение в воспоминаниях мелькнул мужичок среднего возраста и средней внешности. В среднетипичной одежде и с ехидной полуулыбкой…
Ночью я, все еще на постельном режиме, покушав бульончика с сухариком, подводил итоги. Моя мама — Мария Павлова, в девичестве Дживелегова из старинного рода армянских князей (соседнее восточное государство).
Отец — Михаил Павлов, побочная ветвь старой императорской фамилии. Сейчас правят Романовы, а век назад правили Павловы.
В этом варианте Земли существует энергия, подвластная людям, они зовут её магией. Магия бывает природная (воздушная, огненная, водная, земляная), целительская и ментальная (магия разума). Некоторые маги владеют двумя видами энергии. Например, мама воздушница и немного земляная магиня. Раз в столетие появляются люди, владеющие всем видами магии — универсалы. Раньше были, как говорят историки, видящие магию, но этот факт многие считают легендой. Нынче, для того, чтобы увидеть магическую энергию маги применяют особые плетения, которые, как лупа, на время проявляют энергетические потоки.
Ну, а девушка, которая выжгла мне глаза, — это моя невеста, Нина Короткова. Отец, убедившись в бесполезности сына, решил обменять его на богатое приданное соседнего графа, породнившись. Для графа — престиж и военная защита, для Светлейшего князя — две фабрики и два городка этого графства.
Мажор, уязвленный пренебрежением отца, начал издеваться над своей будущей женой в излюбленном стиле: назвал её плебейкой, и заявил, что запрет её в башне и будет кормить похлебкой для свиней. Ну а та, естественно, вызвала его на дуэль и шарахнула по парню сырой энергией огня. Хорошо еще, что замковый целитель — истинный господин барон Громилин Михаил не был в отлучке…
Как ни странно, даже обновленная память мало дала информации об этом мире. То ли парень пренебрегал историей, то ли средневековое общество само не слишком её любило. Известно главным образом о страшной войне между древними видящими магами, которая превратила треть земного диска (да, пока еще — диска, до шара наука не дошла) в мертвую пустошь. На которой ничего не растет уже много столетий.
Зато в памяти возникли аристократические рода и всяческие светские нюансы об отношениях между дворянами. И об артефактных ценностях — амулетах, которые могли защитить и подлечить.
Я слез с кровати и оправился в горшок с крышкой, который и сам по себе был антикварной ценностью — из серебра и с полудрагоценными камнями по ободку. И крышка из толстого фарфора и искусной финифтью. Снова захотелось кушать. Я побрел на поиски кухни.
В окна, которые были тут огромными, светила полная луна. И толстые портьеры, которые были полуприкрыты, только фокусировали этот молочный свет. Я выглянул в окно (надо же, стекла тут вполне современные) и взглянул в небо. Созвездия были знакомые: Большая Медведица, Полярная, Венера с Марсом… А вот рядом с луной просматривался обломок в треть её величины. Он освещался отраженным светом основной Луны и выглядел грозно.
Я задернул портьеру и пошел дальше по широкому коридору, по цветной дорожке ковра (весь замок был выстлан этими коврами и гобеленами на стенах), рисунок которого в молочном свете трудно было прочитать. На встречу мне попала невысокая фигурка, видимо служащая замка. Он приподняла голову, ойкнула и шлепнулась на колени.
Я покопался в чужой памяти, которая из каких-то запасников мозга слилась со моим сознанием, и сказал:
— Чего валишься, дура. На кухню меня веди.
Как-то боком, по-крабье, видимо боясь повернуться к господину спиной, девушка довела меня до кухни и, спросив разрешения, смылась поспешно. На кухне (огромной, полной запахов и ароматов) работали две печи (из доброго десятка), на которых что-то булькало и скворчало.
Толстый мужик, судя по пузу — повар, поклонился в пояс.
— Что угодно, Ваша Светлость?
— Пожрать.
— Есть жареная пулярка, уха и пирожки с капустой. Хлеб еще не пекли, есть утрешние булочки, могу подогреть.
— Не надо греть, неси ко мне в комнату.
Я пошел обратно и опять наткнулся на эту девушку. И она опять упала на колени.
— Ты чего на колени падаешь все время? — спросил я.
— Ну как же, вдруг Ваша Светлость захочет?
— Чего захочет… — сперва не понял я, а потом сплюнул: — ну и гадость, ты это прекращай, больше не надо жопу подставлять. Иди себе…
Я шел в спальню и думал о простоте нравов и о том, что носитель сознания мне попался весьма своеобразный. Мажор средневековый!
Не успел сесть на кровать, как уже принесли полночный ужин. Оказывается сервировочные столики на колесах в этом мире уже изобрели. В отличие от наших в этом было по бокам два углубления, в которых вставлены керосиновые (или на чем они тут работают) лампы, дающие ровный и удобный свет.