— А как оно там, в Сталинграде сейчас?
— Плохо, — отозвался хрипловатым голосом Дорохин. — Я просматривал вчерашнее сообщение: бои идут недалеко от города, а на юге дела ещё хуже — немцы прорвались на Кубань и стремятся к грозненской нефти. Тяжело, ох как тяжело нам сейчас.
«А где же мои родные?» — думал каждый из нас. Голову сверлила страшная мысль: «Застану ли я в живых своих родителей?»
— Скоро должен наступить перелом в войне, — уверенно заговорил Гурий Григорьевич, который сидел до этого молча. — Вы заметили, сколько мы встречали воинских эшелонов на сибирской магистрали? А как выглядят наши солдаты, чтобы громить ненавистного врага! — Голос его окреп, и будто вечевой колокол вселял в сердца пионеров уверенность в неминуемой победе над врагом, веру в счастливое возвращение в далёкие, милые родные края.
— Гурий Григорьевич, так зачем же нас так далеко эвакуируют в тыл.
— Ну, дорогие, не спешите. Ещё немало пройдёт времени, пока наш народ размозжит голову ненавистному Гитлеру. Немало времени. Так что придётся нам это грозное время переждать здесь, на Алтае, — это указание нашего начальства. Наберитесь терпения ещё, возможно на год-два.
Ребята разочаровано вздохнули. Многим из нас захотелось домой не через год-два, а вот сейчас, а нам говорят — ожидать здесь…
Вдали замигали огоньки какого-то селения. Через несколько минут вдоль дороги уже тянулись деревянные заборы, хозяйственные строения, рубленые крестьянские избы. А ещё через несколько минут машина въехала в ажурные ворота с надписью: «Курорт Белокуриха».
Солнечное утро собрало артековцев на спортивной площадке. Звонкий голосистый горн Бори Макальца ещё не играл так громко, как сегодня. Выйдя из помещения, все удивлённо осматривались вокруг: всё было, как в сказке. Вчера ехали по степной дороге, а сегодня нас окружали горы. Возле деревянных двухэтажных корпусов склоны гор были безлесные, а дальше громадились почти отвесные скалы, склоны ощетинились верхушками деревьев всевозможных пород и оттенков.
— Как чудесно!
— Какая чарующая красота!
— Да, природа, как в сказке!
— Горы чем-то напоминают Крымские.
— А мне кажется — больше Уральские.
— Будет где на лыжах поразмяться!
— Смотри, чтоб шею не сломал!
— А ты знаешь, что такое слалом?
— Знаю: это поломанные кости и разбитая голова!
Властная команда Володи Аас заставила вмиг умолкнуть всех остряков и говорунов: ровными рядами мы строились на площадке, а потом по команде голубиной стаей вверх взлетали руки, потом — вниз, вверх — вниз, вверх — вниз.
— Раз, два! Раз, два! Глубоко дышите — здесь воздуха хватит!
— Второе упражнение начинай!
Ровные шеренги шатнулись вправо-влево, вправо-влево. Утреннее солнышко играло на крепких мускулистых спинах и бицепсах загорелых рук артековцев. Казалось, что это бронзовые роботы спустились с гор и выполняют чудодейственный танец.
От деревянного корпуса, где разместились артековцы, тропинка бежала вниз к деревянному мостику с перилами, переброшенному через горную речку c прозрачной водой — Белокуриху, а дальше тянулась ровная, длинная тополиная аллея, в конце которой дорожка спускалась немного вниз мимо ветвистых верб и белокурых тополей, сворачивала влево — к зданию с красивой террасой, — здесь была столовая курорта. С кухни доносился певучий украинский голос с полтавским говорком, голос тёти Фени — нашего главного повара:
— Сегодня, детки, кулеш будем кушать! Вкусный-превкусный!
Мельников толкал в бок Юру Кулешова:
— Сегодня у тёти Фени ты — на первое, держись — лопать будем!
Мы садились за столики и с аппетитом уничтожали порции кулеша — вкусного-превкусного.
Свою известность курорт Белокуриха получил благодаря гидротермальным радоновым источникам с температурой фонтанирующей воды около сорока градусов. Первая лечебница возникла здесь ещё в конце XIX века. Местные жители с незапамятных времён пользовались целебными горячими радоновыми источниками. Первооткрывателями, наверное, были женщины, которые заметили, что после стирки в прозрачных, хрустально чистых источниках затягиваются раны и ссадины, утихает «ломота» в суставах. Однако до 1917 года уникальный курорт влачил жалкое существование.
За годы Советской власти здесь вырос курорт союзного значения с новыми корпусами, ваннами и бассейнами для лечения больных. Война сократила приток больных, поэтому несколько корпусов пустовало, но уже с осени 1942 года сюда стали прибывать на выздоровление раненные фронтовики и больные гражданские лица. Здесь же лечилось несколько десятков, прикованных к постели больных детей разного возраста.
Внизу в широкой долине раскинулось большое алтайское село — Новая Белокуриха.
Артековский жилой корпус располагался у самого подножья гор, из окон которого открывалась величественная панорама завораживающих таинственной неизвестностью гор в пышной зелени деревьев. Вблизи ворковала горная речушка.
Белокуриха! Откуда ты получила такое название? Серебристо-белые кудрявые шапки тополей в долине дали тебе это имя, или заснеженные вершины ближних гор? Кто первым пришёл к вашему подножью? Или клубящийся белый пар над горячими источниками был поводом для такого названия?
С трёх сторон курорт окружали горы, поросшие могучими елями, соснами, пихтами, лиственницами. Лёгкая дымка над горами в солнечный день придавала им голубизну.
Артековцам новое место показалось чем-то сродни крымскому Артеку, вот только моря здесь недоставало.
…Через несколько дней на спортивной площадке в небо поднялась новая стройная мачта, будто соперничая с высокими скалами Церковки — живописной ближней горы. Под дробь барабана каждое утро в синее алтайское небо взмывал красный артековский флаг, сопровождаемый пионерским салютом.
— Лагерный день начат!
Пионерские традиции крымского Артека продолжались и здесь, на гостеприимном Алтае.
«АВРОРА»
Ничего не делается само собой, без усилий и воли, без жертв и труда.
На линейке Гурий Григорьевич объявил:
— После завтрака первый и второй отряды пойдут на работу.
— Куда?
— Куда-куда, — я вам всё объясню. Наступает осень, а потом зима. Нужно заготовить много овощей, засыпать их в овощехранилища. А таковых пока нет, нужно ремонтировать старые овощехранилища в подсобном хозяйстве курорта — совхозе «Аврора». Вам известно, что здесь в тылу приходится работать женщинам, старикам и детям. Ну, какие из женщин плотники или землекопы, скажите, пожалуйста! Наши ребята смогут сделать самостоятельно не хуже взрослых — факт!
— Факт! Сделаем! — послышалось на левом фланге.
— Сделаем! — поддержали старшие.
— Я так и знал, — улыбнулся Ястребов. — После завтрака вы пойдёте на работу к завхозу «Авроры». Поступаете в его полное распоряжение на полный день! — закончил он.
— А обедать?
— А далеко туда идти?
— Что будем брать с собой?
— Обо всём узнаете после завтрака! Обедать будете там, в «Авроре».
…Аврора! Вспомнилась девушка с таким именем, которая немного больше года назад кружилась в вихре танца на костровой площадке крымского Артека, в Нижнем лагере. Аврора Модесто. А исполняла она национальный испанский танец, кажется, «Фламенко». Дети кричали потом ей: «Мо-ло-дец!» Аврора… Где ты сейчас, в это грозное для всех время. Конечно, не в Испании, а где-то в тылу, как и мы, — размышлял я.
После завтрака две цепочки — два отряда — по крутой дороге поднимались из долины на террасу реки Белокурихи. От непривычной крутизны и быстрой ходьбы все тяжело дышали, но от завхоза Мотовилова не отставали ни на шаг, удивляясь проворности в его годы. Вышли на ровное место, он дал отдышаться несколько минут, полюбоваться чудным привольем. Слева синели горы, ближние склоны были зелёными, а местами золотистыми от осенних красок. На переднем плане, закрывая всё собой, гордо поднималась пирамидальная Церковка. Справа и впереди раскинулись степные дали. Пересечённая местность желтела скошенным жнивьём со скирдами немолоченного хлеба.