Выбрать главу

Артем Гармаш

КНИГА ПЕРВАЯ

Счастья тебе, сынок, на твоем пути!

Из романа А. Головко «Мать»

I

На станции Гребенка стало наконец в вагоне просторнее. Кроме местных жителей, гребенчан, высадились золотоношцы, прилучане, пирятинцы, у которых тут была пересадка. И только теперь Бондаренко и Савчук, простоявшие всю дорогу, от самого Киева, в тесном проходе, нашли себе места. Но прежде всего, конечно, позаботились о Гаевом. Его, больного, еще раньше удалось устроить в конце вагона, на третьей полке. И теперь Савчук пошел, чтобы перевести его сюда.

— Спит, — сказал он, вернувшись через минуту.

— Ну и хорошо. И не нужно будить, — ответил Бондаренко, пожилой мужчина в сибирской ушанке и в одном легоньком пиджаке. Потом он поднял голову и обратился к солдату, лежавшему на верхней полке: — Так вы, товарищ, не беспокойтесь. Пока что не надо. Спасибо!

— Не за что, — добродушно улыбнувшись, ответил солдат. Затем, свесив ноги, он упруго, плавно спустился вниз. Молодой, стройный, широкоплечий. — Залезай кто-нибудь! Мне уже недалеко.

— Федор Иванович! — обрадовался Савчук.

— Ложись, ложись, — ответил тот. — Я потом, может, после Полтавы.

Сказав это, он отвернулся и некоторое время вглядывался сквозь морозный узор на окне в тусклую, затуманенную метелью ночную степь. Потом откинулся всем корпусом в угол и затих с решительным намерением если не заснуть, то по крайней мере подремать.

Но сон не брал.

События, происшедшие в Киеве, будоражили, не выходили из головы. И прежде всего — неудача с Всеукраинским съездом Советов. Припоминая теперь, с каким настроением и надеждами они неделю назад выезжали из Славгорода в Киев, Федор Иванович понимал, что, собственно, и тогда уже никто из них не обманывался насчет трудностей, связанных с проведением съезда. Именно в день отъезда телеграф принес из Киева известие о разоружении и высылке за пределы Украины, по приказу генерального секретариата Центральной рады, всех революционно настроенных воинских частей киевского гарнизона. Это известие прямо-таки ошеломило. Специально по этому поводу за несколько часов до отхода поезда было созвано заседание партийного комитета, на котором возник вопрос о целесообразности поездки теперь делегатов-большевиков на этот съезд. Вместо того чтобы посылать трех членов организации «куда-то черту в зубы» (ведь видно, к чему готовятся), не целесообразнее ли немедленно привести в боевую готовность все наличные силы — запасной саперный батальон и красногвардейские отряды — и так же внезапно, как те в Киеве, ночью обезоружить «вольное казачество» и учебную команду 1-го Украинского запасного полка?

Завязались горячие споры. Некоторые, с легкой руки Поповича, вообще считали это предложение «детским лепетом». Но Гаевой (а его поддержало большинство, в том числе и Федор Иванович) мыслил иначе. Конечно, о выступлении «этой же ночью» нечего было и думать: без серьезной подготовки, без достаточного количества оружия выступать было нельзя. А ехать в Киев делегатам — обязательно. Но одновременно необходимо готовиться и к неизбежной вооруженной борьбе с радой.

Тут же, на заседании, выделили боевой штаб и постановили немедленно послать товарищей в Харьков за оружием.

Прямо с заседания делегаты отправились на вокзал. А спустя ночь были уже в Киеве.

С первого же взгляда Киев поразил их своей суетой. По улицам под звуки оркестров дефилировали войска с желто-голубыми знаменами. И над зданием Педагогического музея, где помещалась Центральная рада, ветер трепал желто-голубое полотнище. На тротуарах среди нарядной публики бросалось в глаза множество офицерни, военных, полувоенных — в студенческих или гимназических пальто, но обязательно в казацких, с зеленым или красным верхом, шапках. И даже попадались (это славгородцы видели впервые) совсем в опереточном наряде, будто только что взятом из реквизита какой-нибудь труппы.

Многие делегаты еще не прибыли, но откладывать совещание делегатов-большевиков нельзя было: нужно ведь к съезду Советов закончить. Кроме того, были сведения о намерении Центральной рады разогнать совещание. Поэтому начали работу в тот же день. И сразу же, по докладам с мест, картина представилась не такой уж безотрадной, как это казалось под гнетущим впечатлением от киевских событий. Правда, почти нигде большевикам еще не удалось по-настоящему взять власть в свои руки. Но во многих городах, по крайней мере в рабочих Советах, в результате последних выборов большевики уже отвоевали у мелкобуржуазных партий большинство. И уже пробовали проводить в жизнь декреты Совета Народных Комиссаров. Хуже было в солдатских Советах. Здесь все еще верховодили сторонники Центральной рады, преимущественно украинские эсеры. То же самое было на селе — в «Крестьянских союзах», через которые эсеры пытались влиять на все крестьянство. Правда, чем дальше, тем меньше это им удавалось. Уже первые «разъяснения» Генеральным секретариатом 3-го универсала, за несколько дней перед тем с такой помпой провозглашенного хриплыми басами соборных протодьяконов, заставили призадуматься многих. В селах крестьяне не хотели ждать с разделом земли до Учредительного собрания, как призывал Генеральный секретариат. Тем более что в России после Октябрьского переворота крестьяне, выгнав помещиков из имений, сами уже хозяйничали на земле. Об этом узнавали из большевистских газет, из рассказов возвращающихся домой солдат. Эсеровские газеты писали, конечно, иное. Им вторили приезжие «ораторы» из уезда. Все они клеветали на Советскую Россию, разглагольствовали о голоде и разрухе в Великороссии и из этого делали вывод — нужно, мол, потерпеть еще, ведь больше терпели. А Центральная рада, дескать, в обиду не даст. Крестьяне шумели на сходах, кричали, спорили, ночами трудные думы думали. Одни верили эсеровским ораторам, другие не верили. Но все понемногу рубили лес — кто на ручку для граблей, а кто и на целую хату; мерили землю, а кое-где добирались уже и до имений. И, разумеется, ничем не отличались от них те, которые в серых шинелях еще стояли гарнизонами по городам. Много любопытного сообщили товарищи с мест. На второй день совещания преобладающее большинство делегатов, обогащенное коллективным опытом, стояло уже на верной, большевистской позиции, и по всем вопросам была достигнута договоренность.