— Ну, а как же! Разве я сам не заинтересован? Такое время горячее, а я, как нарочно, весь в болячках.
— А что такое? — заволновалась девушка. — Может, и та открылась?
— Та — нет. Другая. — И так как Мирослава не поняла, добавил: — Тоже давняя, но еще и теперь… Мирослава, я так виноват перед вами!
— В чем? — встревоженно уже взглянула на него девушка.
— Тогда, в партийном комитете, в подъезде…
Мирослава склонила голову. Артем сказал после паузы:
— Не нужно было мне этого делать! Ни в коем случае!
Мирославе показалось, что на мгновение у нее остановилось сердце и вдруг забилось сильно и часто. Почувствовала, как кровь буквально прилила к лицу. И сейчас же слезы затуманили глаза. Бинтовала руку уже как слепая. Но еще и нарочно делала это медленно, чтобы дать себе время хоть немного успокоиться. Но скрыть от Артема ей ничего не удалось. Он заметил, как зарделось ее лицо, как чуть заметно дрожали ее руки. Ой, как нестерпимо медленно делает она это! Наконец завязала бинт. Тогда он взял ее руку и, как это делал только матери, поцеловал.
— Мирослава!
Девушка подняла к нему лицо. Глаза были полны слез.
— Мирослава, ну не плачьте же!
— А вы не обращайте внимания. Это сейчас пройдет. И не нужно ничего больше говорить! Я уже поняла. Все!
Она подошла к стулу, где лежало пальто, и стала одеваться. Потом расправила платок и уже хотела закутать голову, но силы как будто изменили ей, и она опустила поднятые было руки. И добрую минуту стояла так. Потом, не поворачиваясь в нему, сказала тихо:
— Не понимаю только одного: почему вы все время скрывали это от меня? Можно даже подумать… И если б я не так верила вам, пожалуй, могла бы подумать… Заподозрить вас…
— В чем? — насторожился Артем.
— В нечестных намерениях по отношению ко мне.
— Мирослава, ну что вы! — Артем — весь порыв — устремился к ней. Хотел схватить за плечи, чтобы повернуть лицом в себе, но не осмелился.
Девушка сама повернулась в нему:
— Артем, ну хоть сейчас будьте искренни со мною. Ведь мы не дети. Зачем нам играть в прятки? Признайтесь: вы же любите ее и теперь?
— Да откуда вы знаете? — оторопел Артем.
— Теперь уж знаю. — Девушка склонила голову. — До сих пор только допускала, а теперь уже знаю.
— Вы не так меня поняли. Откуда вы знаете вообще об этом?
— Тетя Маруся сегодня сказала.
Артем нахмурился.
— Эти еще мне… опекуны! Словно сам я бы не сказал. Вы спрашиваете, почему утаил от вас? А я не утаивал. Просто не дошло еще, как видно, у нас до этого. Потому-то ни вы меня не спрашивали, ни сам я не заводил речи об этом. Но раз уж мы коснулись… Люблю ли я ее, спрашиваете? Нет. И не знаю, каким нужно быть, чтобы после всего того… Ненавижу! Но… нужно, чтобы и этого не было. Ничего чтобы не осталось. Даже рубца!
— Ну, сын, пора! — сказала Катря, ступив через порог. В руках у нее был кобеняк.
Смущаясь, Артем попросил мать выйти на минутку из комнаты.
— Не нужно, — спохватилась Мирослава. — Мы и так задержались. Не нужно рисковать.
— Это верно, — поддержала мать. — Вот тебе, — она вынула из кармана бумажку, — удостоверение Тымиша.
— А он как же?
— У него другое есть, бессрочное, — сказала мать. — Станут они к калеке цепляться! — Потом повернулась к Мирославе: — Будьте здоровы, Мирослава! Спасибо вам за все!
— Ну что вы! За что меня благодарить! — растроганно сказала девушка.
Она подошла к матери Артема и поцеловала ее, как родную. Потом подала руку Артему.
— Счастливо вам!
— До свидания, Мирослава, — пожимая ей руку, сказал Артем и, понизив голос, добавил: — А к тому времени, я так думаю… — Но сразу же поправился: — Да нет, не думаю, а наверняка знаю, что и эта моя болячка зарубцуется.
Губы девушки шевельнулись, хотела что-то сказать, но передумала. Так и стояла с замершим словом на устах. И только когда уже Артем с матерью вышли, вконец обессиленная, она села, положила на спинку стула руки и упала на них головой.
Уже солнце садилось, когда выехали на шоссе. На санях сидела Катря. Артем в кобеняке шел рядом, держа вожжи в руке. Рядом с ним шагал хозяин саней, пожилой бородатый Данило Корж из соседнего села Пески, давнишний приятель и даже кум покойного отца Артема. Шли — беседовали.
Миновали патронный завод. Это уже окраина города. По шоссе впереди до самого пригорка не было видно ни души.
— Ну, кажись, можно и закурить уже, — весело сказал Данило и вынул кисет. Вдруг остановился: — Вот те и на!