— Хорошо. Пошабашили, Кузьма. — И, обратившись к Диденко, пригласил его в дом.
«Так бы давно! — усмехнулся про себя Павло. — Я тебе не кучер Кузьма. Подожди, ты меня еще и обедать пригласишь».
Настроение у него сразу же улучшилось. Он шел рядом с хозяином и жадно окидывал взглядом все окружающее, своей живописностью прямо просившееся на полотно: и пару чистокровных рысаков под зелеными попонами, привязанных у конюшни, и белый, покрытый инеем сад, а за решетчатой оградой, на птичьем дворе, радужную карусель из индюков, цесарок и павлинов. У крыльца две служанки чистили на снегу вениками огромный, разноцветный, как весенняя клумба, ковер.
— Обедать! — коротко бросил Галаган, проходя мимо них.
«А что, не говорил я!» — не в силах был сдержать усмешку Диденко.
Когда вошли в кабинет, Галаган грузно опустился в такое же, как и сам, массивное сафьяновое кресло и жестом пригласил Диденко сесть рядом.
— Так в чем дело?
Диденко сел. И лишь теперь заметил у окна в качалке генерала Погорелова, свояка Галагана, с газетой в руках. Повел на него глазами.
— Чужих нет, — сказал Галаган.
Диденко вынул из кармана письмо.
— Этот абзац, прошу.
— Писем, адресованных не ко мне, не читаю, — отмахнулся рукой Галаган. — Перескажите своими словами.
Павло вспыхнул.
— Вряд ли сумею. Тут он пишет таким специальным жаргоном… — Павло даже хотел добавить: «…будучи уверен, очевидно, что вы поймете его», но удержался. — Поэтому позволю себе прочитать.
— Пожалуйста.
В передней раздался звонок, и Павло невольно запнулся. Слышно было, что пошли открывать.
— Кто б это мог быть? — вслух подумал Галаган и с интересом прислушался.
Диденко поджидал.
Через несколько секунд в кабинет вбежала горничная.
— Иван Семенович.
— Ну, ясно, пускай заходит. Иван Семенович! — крикнул Галаган. — Где ты там?
В кабинет вошел румяный с мороза Компаниец — Диденко хорошо его знал, — управляющий Галагана из Князевки.
— Садись, Семенович. Я сейчас… — И обратился к Диденко: — Так, я вас слушаю.
Павло зачитал абзац. Речь шла о какой-то, насколько можно было понять постороннему человеку, «комбинации» с сеном. Дорошенко сообщал, что есть «шанс» на добрый «куш» — под маркой интендантства продать сено на черном рынке. Спрашивал, на сколько вагонов можно рассчитывать.
— Э! — сокрушенно покачал головой Галаган. — Где ж он раньше был? Скормили донцы мое сено своим лошадям.
— Чего там, Леонид Павлович, — вмешался в разговор управляющий. — Стогов с десяток можно. Если, конечно, все в порядке с документами. Чтоб комар носа…
— А чем я буду кормить весной своих симменталок? Соломой?
— Ой, Леонид Павлович! — вздохнул Компаниец. — Вы таки еще думаете про весну. А я вот из дому, да не уверен. Может, завтра вернусь, а там уже… Донцы ведь выезжают.
— Выезжают? — обеспокоился Галаган. — Куда?
— К себе, на Дон. Уже и вагоны подали под погрузку. А мужики только этого и ждут.
— Без паники, Семенович, — сказал Галаган. — Нет еще оснований.
Генерал, все время не подававший никаких признаков жизни, вдруг опустил газету на колени и произнес раздраженно:
— Ты, Леонид, страус! Прячешь голову в песок. «Нет оснований»! А этого тебе мало? — Он схватил газету. — Это же не кто-нибудь, а министр ваш говорит, с парламентской трибуны. Вот, прошу. — И стал читать: — «Следующим берет слово Порш. «Доходят слухи, — говорит он, — что анархия в прифронтовой полосе продолжается. Подолье, Волынь разрушаются. Сахарные и винокуренные заводы, крупные имения, культурные хозяйства уничтожаются крестьянами и солдатами. Как ставка Южфронта, так и Генеральный секретариат принимают меры против анархии. Петлюра с этой целью выехал в ставку Южфронта». Это тебе что? Не основание?
Швырнув газету, порывисто встал с качалки и взволнованно прошелся по комнате.
— Думал, хоть здесь, на Украине, отдохну душой. А теперь вижу… Нет, не верю я в ваших министров. Где ж их меры, хотел бы я видеть? — И остановился перед Галаганом.
Но Галаган, вместо того чтобы ему ответить, повернулся лицом к Диденко, словно вопрос генерала касался именно его. Диденко так и понял. И даже обрадовался поводу блеснуть своим красноречием и осведомленностью.
— Прошу прощения, господин генерал! — Не торопясь, но с подчеркнутой вежливостью поднялся на ноги и уже этим сразу расположил к себе генерала. — Но если дозволено мне будет… Прежде всего относительно министров. Представляете ли вы, господин генерал, что было бы сейчас, если бы не Центральная рада с ее воистину мудрой политикой? Где их меры, спрашиваете? Так ведь одним актом третьего универсала, провозглашением Украинской народной республики, она быстро локализовала петроградскую авантюру большевиков как дело исключительно местное, великорусское. А то еще месяц назад в Киеве, а затем и по всей Украине у власти стали бы Советы. Не думаю, что тогда вы чувствовали бы себя лучше в нашем Славгороде. Что касается конкретного случая — и тут я целиком соглашаюсь с Леонидом Павловичам, — не вдавайтесь, Иван Семенович, в панику!