— Ох, Павло Макарович! Хотя вы и эсер, а плохо знаете мужика. Да ведь бо́льшая половина из них большевики.
Вошла горничная.
— Барыня уже в столовой. Просят пожаловать к столу.
— Хорошо, — отмахнулся Галаган. — Да… — задумчиво продолжал он после паузы. — Морока! — И, тяжело поднявшись с кресла, обратился к Диденко: — Так и напишите Савве Петровичу: не до того, мол, сейчас Галагану. Не до жиру, быть бы живу! Вот так, молодой человек! — И выразительно взглянул на него, явно давая понять, что разговор закончен.
Павло от неожиданности растерялся. Ведь все как будто шло на лад. И на тебе! Ясно было, что свидание с Людмилой срывалось. От волнения он даже побледнел, и одна нога мелко задрожала. Несколько секунд не знал, что делать: поклониться и идти или, может… И вдруг нашелся:
— Нет, писать не буду. Я скоро лично увижусь с дядей Саввой. С минуты на минуту ожидаю телеграммы — вызова из Генерального секретариата на работу.
— Да? На какую? — небрежно, просто из вежливости, спросил Галаган.
Павлу только это и нужно было. Как неудачливый игрок, последним козырем пошел, едва сдерживая в себе волнение.
— В дипломатический корпус.
— Что-что?
Эффект превзошел самые смелые ожидания. Искреннее изумление отразилось да так и застыло на лице Галагана. Несколько секунд он молча глядел на Диденко, скользнул глазами по всей его фигуре, с головы до ног, и потом тоном, в котором смешались удивление, ирония и невольное уважение, произнес:
— Вот как! В дипломаты, значит? В Талейраны!
Генерал, пораженный не менее хозяина, спросил:
— А в какой же отдел? Или как это там у вас? В какую страну?
— Во Францию. Я в совершенстве владею французским языком.
— О! Это превосходно!
— Чепуха! Никаких перспектив! — возразил Галаган. — Не завидую вам… — хотел сказать «молодой человек», но язык как-то сам вымолвил: — простите, Павло… Павло… Макарович, кажется?
— Почему ж никаких перспектив? — уже овладел собою Диденко. — Признание нас Францией — вопрос дней.
— А что нам от этого признания? Какая польза?
— Как это? — усмехнулся Павло. — Да сам по себе факт выхода на международную арену. Потом — очевидно, заем. А в случае необходимости…
— Необходимость уже есть. Но что они могут? С весны им немцы покажут, развязав себе руки на востоке. Только перья с Антанты полетят! Чепуха! Единственное наше спасение — Германия.
Генерала всего так и передернуло.
— Ну, знаешь, Леонид…
На пороге появилась горничная.
— Леонид Павлович, барыня сердятся.
— Да, да, идем! — И широким жестом гостеприимного хозяина пригласил присутствующих: — Прошу, господа!
IX
Дамы уже сидели за столом. Кроме хозяйки дома и Людмилы были еще две женщины. Напротив жены Галагана сидела очень похожая на нее, но только совсем седая старшая ее сестра, генеральша. А рядом с Людмилой — хорошенькая брюнетка.
Все это Диденко охватил взглядом еще с порога. Почтительно поклонившись дамам, он сел напротив генерала, на указанное хозяином место между генеральшей и Иваном Семеновичем. Поправил манжеты и застыл, будто специально для того, чтобы дать возможность дамам осмотреть его.
Галаган удобно расположился в своем кресле и обратился к управляющему:
— Сегодня ты, Семенович, моя правая рука. Наливай чарки.
— Мне не надо, — предупредил генерал. — В доме такого страшного человека есть еще так-сяк, а пить… Откуда мне знать, что ты отравы не подсыпал в калгановку?
— Да ведь я сам буду пить, — засмеялся Галаган.
— Ой, папа комик! — воскликнула брюнетка.
А седая женщина удивленно взглянула на генерала:
— Что за разговоры, Александр?
— От беспринципности в политике до этого один шаг. Ты, Мари, не знаешь, у кого мы живем… Да он же просто большевик: готов хоть завтра в Брест, на мирные переговоры с Гофманом. — И меняя тон на серьезный: — Шутки шутками, Леонид, но должны же быть и моральные обязательства перед союзниками. Вы что, молодой человек, как будто не согласны со мной?