— Сиди! Мне тоже в те края!
И дальше до самого леса оба молчали.
Грицько, помимо воли, думал об Ивге, о том, как он объяснит ей свой поступок. Даже пожалел: нужно было бы все же остановиться — и траву сбросить, и ее предупредить, что задержится, а может, и вовсе не сможет прийти этой ночью. Причину можно было бы придумать. Противно, конечно… Но уж если так получилось, что не сказал сразу после ее возвращения из города о своей связи с партизанским отрядом, то придется теперь ждать другого удобного случая. Пожалуй, перед самой свадьбой будет лучше всего. Если она вообще когда-нибудь состоится, после того как откроется ей. Слишком памятен ему тот зеленоярский разговор их и ее «ультиматум». Должно быть, и в город на целый месяц уехала тогда, чтобы только показать характер свой, предупредить, что шутки с нею плохи. Не на того напала! Он тоже не лопух. Что бы там ни было, а он от своего ни за что не отступится! Хотя бы и до разрыва дело дошло. Вначале даже самому было странно, что так спокойно думает об этом. Уж не охладел ли он к ней за месяц разлуки? Нет, разлука ни при чем. А все началось с одного неприятного разговора после ее возвращения из города.
После ужина Ивга стелила постель и через плечо бросила с легким укором: «А ты так и не спросил меня, зачем я в город ездила!» — «Я же знаю это из твоего письма». — «В письме об этом ничего нету. — И после паузы добавила, будто пальнула из ружья: — Сделала аборт!» — «Что?!» — оторопел Грицько и своим видом даже рассмешил Ивгу. «А ты разве не знал, что от этого дети бывают?» «Ну и стерва же! — подумал он, хотя до этого даже в мыслях никогда не обзывал ее бранным словом. — Еще шутит!» Наконец обрел дар речи: «Да как же ты могла?!» — «А так. — И оборвала на полуслове: — Хватит с меня и одного незаконнорожденного дитяти!» — «Да разве я не сказал тебе, что женюсь?!» — «Сказал, да не завязал».
Позже, уже в полночь, Грицько снова вернулся к этой теме, но теперь уже в ином, лирическом тоне: «Нет, не могу понять, как ты могла?.. — Ивга молча ладонью закрыла ему рот, Грицько отвел руку. — Да я уж не о том… Но как ты могла не сказать мне, не поделиться со мной? Ведь для женщины, если она по-настоящему любит мужчину, нет большей радости, как почувствовать под сердцем ребенка от него!» — «Какой же ты нахал! — незлобиво отозвалась Ивга. — Значит, я люблю тебя не по-настоящему? А как? Из расчета? За твои поместья? Хватит, спи уж, мой романтик глупый!» В ту ночь о свадьбе не было у них разговора. Но со следующего дня, почти каждую ночь они, натешившись да отдохнув, а то и поспав часок, проснувшись, заводили разговор о свадьбе. Собственно, о самом венчании, поскольку выполнением этой необходимой формальности они и думали обойтись. Ивга предлагала венчаться не в Ветровой Балке, а в городе. Как и положено — в приходе церкви, где ее метрика. И не в праздник, а среди недели — меньше зевак. Грицько довольно равнодушно со всем соглашался. Ладно, в городе так в городе. Выберет день, когда лошади будут свободны, не в работе, да и съездят в город, с тем чтобы на следующий день и домой вернуться. Но куда? На Белебень к нему Ивга категорически отказалась: «Ни за барыню не хочу, ни за служанку!» Придется в школу. К комнатушке можно будет еще и класс под жилье оборудовать. Не сейчас, конечно, а как закончится учебный год… И вот неделю тому назад закончились занятия в школе, начались каникулы. На следующий же день Ивга наняла двух женщин — вынесли парты в сарай, принялись за побелку. Да прежде пришлось заделывать трещины, а потом, пока раздобыли глины белой, Грицько должен был съездить в Князевку, — на целую неделю растянулся ремонт. А думали еще до троицыного дня и в город съездить и возвратиться. Не успели. Теперь уж придется сразу после праздника…
«Э, нет, не выйдет сразу после праздника!» Грицько и сам не понимал — то ли подумал он это, то ли вслух сказал. Чтобы проверить, глянул на Остапа. Тот сидел понурившись, с выражением усталости и печали на темном лице. Нет, не слышал, как видно. Но сейчас, почувствовав взгляд Грицька на себе, повернулся к нему и спросил:
— А пропустят ли лесовики? Сказывают, что на ночь все дороги перекрывают.
— Проедем, — сказал Грицько.
К лесу подъехали уже в сумерках. А когда въехали под своды вековых дубов и осокорей, сразу и обступила их ночь, темная и настороженная. Не успели углубиться в лес, как из темноты, из-за кустов, выскочили двое с винтовками.