Эта ненавистная кровать первое время не давала покоя Мирославе. Но потом, хорошенько присрамив себя за «грязное воображение» свое, успокоилась: глупости! Ничего не могло быть между ними. И он парень порядочный, да и Христя никак не производит впечатления легкомысленной женщины, склонной к таким странным отношениям. Но главное все-таки, наверно, не в ней, а в нем. «Порядочный парень». Несомненно. С таким, как говорят, смело можно в разведку идти; такому можно доверить самое трудное дело — все силы напряжет и все-таки сделает, что он не один раз и доказывал в течение полугода. Но что она знает о нем в другом отношении, — как о мужчине, представителе того, по его словам, «дикого племени»?.. Она придирчиво доискивалась в каждой памятной встрече с ним какого-либо поступка или высказывания его, которое пролило бы свет на этот вопрос, так волновавший сейчас ее. И не находила ничего. Так, будто специально почему-то обходили они тогда в своих беседах эту неприятно-щекотливую для них тему. Потом поняла: не «почему-то», а после одной неудачной попытки все же затронуть этот вопрос.
Было это в июле прошлого года. Но помнит, все до мелочей… Закрывает глаза — и вот уже бредет она босиком по теплым лужам на тротуаре, приятно чувствуя плечом тепло его тела: вдвоем шли под одной шинелью. А произошло это так. Проводила собрание в саперном батальоне, к которому была прикреплена по партийной линии как агитатор, и тут ее захватил дождь. А вышла из дому в одной батистовой блузке — была хорошая, солнечная погода. Да еще пустился обложной, нечего было и думать переждать его. Артем предложил свою шинель. Примерила, а она полами по земле. И так невысокая ростом, а без туфель — не хотела портить их в дождь и разулась — совсем стала мала. Тогда Артем нашел другой выход, вспомнив, что и ему нужно в ту сторону. Вот и пошли вместе — под одной шинелью, накинутой на плечи, — непринужденно разговаривая. Это уже не впервые были они наедине за этот месяц, что, он появился в Славгороде. И каждый такой случай Мирослава старалась использовать для того, чтобы как можно больше узнать о нем. Артем был довольно интересный собеседник. Не всегда охотно, но когда начинал — сам увлекался и интересно рассказывал о своей жизни, не столь богатой, но и не бедной на всякие приключения. Как видно, и на этот раз рассказывал что-то интересное, и, заслушавшись, она нескоро догадалась сказать: «Да вы положите руку мне на плечо; вам же тяжело держать ее вот так — на весу». — «Ничего, подержу!» — ответил Артем тоном, который не совсем почему-то понравился ей. Сама еще не понимала, чем именно. После небольшой паузы попыталась вернуть его к прерванному разговору, но Артем с явной неохотой так-сяк закончил свой рассказ и надолго замолк. Молчала и она, старалась разгадать причину внезапной смены его настроения. И наконец, как ей показалось, разгадала. Стыд и раскаяние охватили ее, однако и теперь такт не изменил ей: «Ну вот и дождь перестает!» — сказала, прежде чем освободиться от шинели. Но рука Артема легла ей на плечо и не пустила. «Где ж он перестает, если еще больше припускает! — сказал с неприкрытой иронией, поняв ее маневр. — А воспаление легких хоть и дорогая цена, но не та, что мог бы ею удовлетвориться». — «Цена? За что цена?» — не поняла она и насторожилась в недобром предчувствии какой-то неприятности. «За ту обиду, что вы нанесли мне сейчас, — ответил Артем и добавил: — Нет, вы не сказали мне этого в глаза — ни «болван», ни «хам»; может, и мысленно употребили другое, более деликатное слово, скорее всего «нахал»…» — «Да за что же я должна была вас так?..» — «А кто бы, по-вашему, как не нахал и хам, мог понять ваше товарищеское разрешение положить руку вам на плечо как определенное… ну, поощрение к большей смелости, что ли?» — «Вот вы о чем! — облегченно вздохнула она. — Нет, я не такого плохого мнения о вас». — «А почему же вы вдруг так отшатнулись от меня?» — «Это другое дело, а мы еще не покончили с этим, — уклонилась от ответа и, помолчав, сказала: — Ваше возмущение, Артем, было бы понятным и даже похвальным, если бы оно не возникло раньше причины, которая его будто бы вызвала. Ведь еще раньше, чем я «отшатнулась», вы уже надулись как сыч — извините за сравнение. Почему? В природе причина всегда предшествует следствию. Поэтому и здесь нужно искать ее не после, а перед тем вашим испорченным настроением. А перед тем я как раз и дала товарищеское разрешение… Вот и выходит, что возмутило вас совсем не то, о чем вы говорите, а мое женское коварство: именно оно характеризуется вот такими приемами, как поощрение или же открытая охота на мужчин. Вот видите, как оно обернулось! Так какую же цену мне теперь запросить с вас в возмещение за обиду, нанесенную мне?» — «А почему же обязательно коварство? Есть и такой женский недостаток, как опрометчивость. За что рано или поздно, но всегда приходится расплачиваться вашей сестре. И если хотите знать, то именно это и огорчило меня тогда, что плохо вы, Мирослава, знаете нашего брата, мужское наше дикое племя». — «Уж такое ли дикое сплошь?» — цепко ухватилась за эту ниточку, думалось — приведет к тому клубочку. «Ну, не сплошь, конечно, — сказал Артем. — Не берусь определять в процентах, но что таких большинство, которым пальца в рот не клади, это уж наверняка. Может, даже все девяносто процентов». — «Ой-о! — маскируя шуткой свое смятение, «ужаснулась» она. — Ну да не будем впадать в отчаяние, помня, что проценты ваши явно завышены. Не понимаю только, какой вам смысл? Разве что… Ну да, конечно же себя к тому малоуважаемому большинству не причисляете. Молчите? Неужели и у вас в этом отношении не все в порядке? — И поспешила добавить: — На ответе не настаиваю. Сама вижу, какой неуместный вопрос». И даже ускорила шаги — подходили уже к думе, где помещался уездный ревком и куда ей нужно было зайти, — не будучи уверена, что Артем воспользуется своим правом не отвечать на этот действительно неуместный вопрос и не брякнет в порыве откровенности чего-нибудь такого, о чем все же легче только догадываться, а не знать наверняка. Но у Артема хватило здравого смысла промолчать.