Таковы контуры общей картины. Перед нами типичная провинция, периферийная «глубинка» — уездный город, село, — но за этими так хорошо знакомыми писателю «местными» объектами изображения угадывается вся страна, огромный размах потрясающих ее событий.
Роман «Артем Гармаш» — произведение многогеройное, многолюдное. Автор свободно вводит в действие широкий круг персонажей, все время «пополняя» его и создавая таким образом плотный и объемный массовый фон для событий, изображаемых в романе. Но на первом плане, разумеется, люди, пути и судьбы которых он прослеживает с особым вниманием.
Задачей важнейшего значения для писателя стало изображение мужественных руководителей и организаторов борьбы за Советскую власть — людей ленинской партии, коммунистов. Кроме Артема Гармаша в романе, с большей или меньшей полнотой, изображены петроградский рабочий Кузнецов, обладающий качествами зрелого, опытного политического бойца (он — руководитель партийного комитета саперного батальона), знакомый нам еще по роману «Мать» вожак славгородских рабочих Федор Бондаренко, молодой врач, сестра профессионального революционера, натура глубокая и эмоциональная, — Мирослава Супрун и другие. Разные по характерам, по индивидуальным склонностям, все они — люди убежденные, непримиримые к врагам трудового народа, безгранично преданные делу партии. И еще одна черта, ярко характеризующая этих представителей большевистского авангарда рабочего класса, — их органическая связь с массами, простота и скромность, крепкая трудовая основательность и надежность во всем, что они делают.
Интересны многие фигуры из «деревенской» сферы жизненных взаимосвязей Артема. Скажем, его брат Остап — типичный, как говорится по-украински, «селюк», человек честный, но слишком ограниченный интересами своего убогого «двора», своего мелкого хозяйства. В бурные месяцы конца 1917 года его не очень интересует «политика» — он, солдат пока что не демобилизованного артдивизиона, вместе с подобными себе мечтает разделить при «роспуске домой» батарейное имущество и возвратиться в село с парой лошадей и добротной повозкой… А вернувшись и взявшись за хозяйствование, не прочь подольститься при случае к «доброму» барину ради лишней подводы дерева из леса.
Головко всегда любил и уважал трудового крестьянина, умел поэтически показать лучшие черты его психологии и нравственности, но вместе с тем он объективен и строг по отношению к тому «старомужичьему», мелкособственническому, что так или иначе проявлялось в его социальном поведении. Не приукрашивает он и родного брата своего любимого героя, вместе с ним выросшего под крышей убогой деревенской хаты, — ведь с ограниченностью, косностью, наивным индивидуализмом таких, как Остап, придется еще не раз сталкиваться борцам за новое, социалистическое село.
Значительное место в событиях, о которых повествуется в романе, уделено Григорию Саранчуку, односельчанину Артема и — одно время — жениху его сестры. Он не просто традиционный «колеблющийся середняк» (хоть его принадлежность к данной социальной группе конечно же обусловила многое), он — человек, на позиции которого сказалось прямое дезориентирующее влияние лживой пропаганды националистов и разных мелкобуржуазных партий. Молодой, грамотный, немало повидавший и услышавший в солдатах, он тем не менее еще имеет какие-то иллюзии относительно роли «украинских революционных партий» (т. е. эсеров и эсдеков, засевших в Центральной раде) и обнаруживает на первых порах явное непонимание политики большевиков. Его незавидный роман с «уездной гетерочкой», националисткой Ивгой Мокроус, — история вполне реальная и в то же время имеющая своеобразный символический смысл: вот так потрепанная мишура «национальной идеи», «национальной романтики» туманила подчас взоры даже неплохих парней… Но чем больше нарастает острота открытых классовых столкновений, тем чаще Григорий оказывается рядом с Артемом, на его стороне. По замыслу автора, Григорий, пройдя школу партизанской борьбы (в третьей книге мы его уже видим среди «красногвардейцев» Артема), окончательно рассчитается со всякими колебаниями и обретет свое место среди строителей новой жизни.
А. Головко глубоко понимал опасность, которую представлял для народных сил лагерь украинской буржуазной контрреволюции, умело маскировавшейся «национальной» и «демократической» фразеологией. Он, работавший в провинции народным учителем в 1917—1919 годах, а затем служивший (до 1921 года) в Красной Армии, хорошо знал этого противника, ясно видел его классовую природу, ненавидел и презирал его «великую ложь». В романе этот лагерь представлен рядом фигур — от родовитого барина Галагана, снисходительно признающего «наших» министров-выскочек из Центральной рады, до примитивного авантюриста эсера Телички. Но основной разоблачительный пафос здесь направлен против тех, кто делает «идеологию» буржуазного национализма и кто горделиво называет себя «истинно национальной» интеллигенцией, «мозгом нации». В этом смысле одним из основных антиподов Артема Гармаша и его товарищей-большевиков является в романе Павел Диденко, провинциальный петлюровский поэт и журналист, метящий в дипломаты и — одновременно — в зятья «самого» Галагана. Ловкий, изворотливый, умеющий писать в своей эсеровской газетке «чувствительные» передовицы, он проповедует самый оголтелый национализм («Украина — для украинцев!») и в то же время умеет прикинуться бескорыстным «культурником», «просветителем» и заботливым другом своих «простых» односельчан, не минуя даже семью Артема, — впрочем, лишь ее молодую женскую часть… Циничному карьеризму этого деятеля в политике соответствует такая же — правда, до поры до времени ловко скрываемая безнравственность в личном поведении. Его политический, моральный, идейный крах неминуем.