— Куда ведете? — спросил конник.
— В штаб. В эшелон.
— И охота вам! Шлепнули б на месте.
— Приказ доставить обязательно живыми. Лично к атаману.
— Мы теперь все атаманы! А ну, расступись! — прохрипел другой конник и едва не наехал конем на передних конвоиров.
— Не дури! — крикнул начальник конвоя. — Приказ есть приказ. Атаман и без тебя придумает, что с ними делать. Проезжай!
Фонарик погас. Разъезд и конвой с арестованными разминулись. Роман во время разговора стоял невдалеке за афишной тумбой. Разъезд приближался теперь к нему.
— Атаман придумает, — отозвался тот же хриплый голос. — Придумает, да и выпустит. Как вчера, того петроградца.
— Ну, вряд ли. А вчера… ну что ему оставалось делать, когда уже и чехлы с пушек поснимали? Что от нашего эшелона осталось бы? Мокрое место…
Замолчали. Как раз проезжали мимо афишной тумбы. И вдруг донесся высокий тенорок:
— И ты скажи! Такое случилось — а мы в казарме, как на хуторе, ни сном, ни духом… храпим себе.
— Благодари бога, что разъезд как раз к казарме подъехал. А то… не одного из нас черти бы сейчас на сковородке поджаривали.
— Ты думаешь?
— Факт. Не зря же они казарму хотели захватить. Уже и часовых поснимали.
— Ох, и гады ж! Да еще их миловать? Ей-ей, вернусь!
Роман видел, как один из них бросил коня в сторону — снег фонтаном брызнул из-под копыт.
— Оставь! Ну их!.. — попробовал удержать его другой.
Но гайдамак уже развернул коня и галопом мчался обратно.
За эти несколько секунд, пока гайдамак не поравнялся с афишной тумбой, Роман только и успел подумать, что должен во что бы то ни стало не пустить его. «Коня за повод!..» А что будет дальше, Роману уже некогда было думать: гайдамак находился в двух шагах от него. В два прыжка Роман со штыком в руке очутился на середине улицы, прямо под грудью коня. Однако за повод схватить не успел — конь шарахнулся в сторону, гайдамак вывалился из седла, но зацепился ногой за стремя. Конь пробежал несколько шагов и остановился, заржал. Потом стало тихо. Может, падая, гайдамак ударился головой о мостовую, может, конь копытом угодил. Но только не слышно было, чтоб шевелился. Это, собственно, и спасло Романа, а может, и не только его, может, и арестованных. Но надолго ли? Ведь каждую минуту потерявший сознание мог очнуться… Роман уже кинулся к нему — приколоть, но услышал топот копыт позади себя, и единственное, что оставалось ему (если бы вздумал бежать, заметили б), — упасть в сугроб и притаиться.
Их было двое. Один сказал:
— Как это его угораздило?
— Меньше бы самогонки хлестал! — ответил другой. — Живой ли?
Слышно было, как один спрыгнул с коня.
— Дышит. Но что с ним делать, пока опомнится?
Роман не стал дольше ждать. Ползком он добрался по тротуару до первых ворот. Через двор пробежал до забора и перелез в другой двор. Оттуда вышел на улицу, добежал до первого переулка и свернул за угол. Помня все время о следах на снегу, Роман петлял по переулкам, пока не выбился из сил. Только тогда остановился, огляделся и увидел, что заблудился. Как ни присматривался он к домам, заваленным снегом по самые окна, они все казались ему незнакомыми. Осветить спичкой табличку с номером и названием улицы не рисковал. Да и заметены снегом таблички — разве разберешь! Хоть стучи в окно да спрашивай! И такая тишина в городе, словно вымерло все. Только издалека, со станции, слышны были гудки маневрового паровоза. Собственно говоря, он знал, куда идти: если вокзал там, то ему на завод — в противоположную сторону. Но где именно он сейчас, далеко ли от Николаевской улицы, которую нужно ему пересечь?
И вдруг почти над самой его головой пробили часы на думской башне. Роман даже вздрогнул от неожиданности и удивления. Да ведь это Херсонская улица! Вон гостиница «Бристоль», через улицу на углу невидимая в темноте дума. До Николаевской улицы всего шагов полсотни.
Осторожно он подошел к углу и прислушался. Убедившись, что близко никого нет, перебежал улицу и сразу же, в первом квартале, увидел группу женщин, которые жались под стеной хлебной лавки. Он подошел и спросил, не проезжали ли тут гайдамаки.
— А будь они трижды прокляты! — сказала одна из женщин. — Натворили уже! Такого человека убить!
— Да еще как убить! — добавила другая. — Одиннадцать ран штыковых!
— Тесленко убили! — объяснила Вера Пасечник, соседка Романа. Потом спросила — может, он Олю ищет, так она во дворе.