В горах Анушаван чувствовал себя как дома. Он придумал для коз самый удобный маршрут и заставил их «выучить» дорогу. Он доводил своих подопечных до какого-то одному ему известного места, а затем бросал и уходил играть. И это не легкомыслие и не пренебрежение трудовыми обязанностями. Через некоторое время сообразительный пастушонок встречал коз именно там, где они и должны были оказаться по его расчету.
В жару козы отдыхали. Анушаван спускался горными тропинками в долину, чтобы отнести отцу обед, и, пока Ованес Нерсесович ел, мастерил мальчишеские конструкции. Мальчик пилил, строгал, а отец, не доверявший инструментов никому, кроме Анушавана, с интересом наблюдал за ним. Каждый деревенский мастеровой по природе своей инженер, только инженер необразованный, которому опыт, смекалка и практический расчет заменяют знания, он не всегда знает, но всегда умеет...
Детство будущего конструктора — типичное детство деревенского ребенка. Работать он начал раньше, чем учиться.
...Школа существовала в Санаине без малого тысячу лет, но выглядела более чем скромно. В небольших классах занимались вместе мальчики и девочки, человек по тридцать в каждом. Предметы и в первом, и во втором классе (третьего просто не было) одни и те же — закон божий, чистописание, арифметика, природоведение, пение, рисование.
Овсен Акопович Галстян хорошо запомнил своего ученика:
— В школу он ходил с интересом и, я бы сказал, с любовью. Был быстрый, как ветер. Очень внимательный. Никогда не давал застать себя врасплох. Учился с завидным старанием. Какой-то дар у него был сообразить или угадать, что надо делать дальше.
Любил рисовать и обожал арифметику. Особенно устный счет. Сразу же тянул руку, чтобы ответить...
Однако примерный ученик, каким он возникает из воспоминаний старого учителя, далеко не всегда был столь примерен. Подвижный, озорной и очень азартный в играх, он не раз убегал с приятелями в пещеры, где играл до конца занятий. Возвратившись домой, демонстративно оттопыривал пальцы, предусмотрительно измазанные чернилами.
Спустя много лет, рассказывая своим детям об этих далеких годах, Микоян с благодарностью вспоминал маленькую деревенскую школу и доброго учителя.
Анушавану исполнилось девять лет, когда началась первая мировая война. Отца в армию не взяли, а старшему брату Ерванду пришлось надеть солдатскую шинель. Воевал он храбро, заслужив Георгиевский крест.
Один из фронтов проходил совсем близко. Союзник Германии Турция целилась захватить Баку, Восточную Армению. Армяне знали: турецкие кинжалы не щадят даже женщин и детей. Подобно кровавым событиям конца XIX века, резня 1915 года — организованная попытка истребления целого народа.
В Санаин турки пришли в 1918 году. Население скрылось в горах. Спрятался и Анушаван Микоян, которому шел тогда тринадцатый год...
Незваных гостей интересовал завод в Алаверди. Там плавили медь — металл, необходимый военной промышленности.
В 1918 году на санаинском плато произошло событие, всполошившее местных мальчишек, — неподалеку от обрыва совершил вынужденную посадку «Фарман».
«Фарман» — типичный аэроплан зари авиации: мотор, каркас из реек, проволоки и крылья, обтянутые полотняной обшивкой. Почти воздушный змей с двигателем. Но маленькому горцу машина, способная летать, показалась пришельцем из какого-то иного, далекого мира. И пока летчик копался в моторе, устранял неполадку, маленький Микоян с дружками не отходил от самолета. Спустя много лет он скажет:
— С этого момента я решил, что надо летать!
В том же 1918 году Анушаван потерял отца. Однажды, когда мальчуган гнал на пастбище коз, его позвали:
— Анушаван! Вернись!
У калитки дома столпились односельчане. Многие плакали...
После смерти мужа, посоветовавшись с родными, Талида Отаровна решила отвезти Анушавана в Тифлис, к двоюродной сестре Вергинии Туманян. Уж очень хотелось, чтобы младший сын получил образование.
И вот Анушаван шагает с матерью по древнему каменному мосту на станцию Алаверди, чтобы впервые поехать по железной дороге.
Ехали долго. Угля не было. Паровозы топили дровами, которые подвозили к станциям на арбах. Задержится арба (а это случалось частенько), и поезд стоит. Вместо четырех часов добирались сутки.
Тифлис оглушил маленького горца. Все казалось в диковинку — и большие дома, и извозчики, и продавцы фруктов, громко расхваливавшие свой товар.
По мере того как мать вела Анушавана, людей вокруг становилось все меньше и меньше, наконец они добрались до узенького переулка на краю города. Здесь и стоял небольшой домик Вергинии Туманян. Сестры обнялись, поцеловались, а пока они обменивались новостями, Анушаван познакомился с троюродным братом. Дружба с Гаем Туманяном, сыном Вергинии, пройдет через всю его жизнь.
Передав мальчика в надежные руки, мать возвратилась в Санаин.
Размеренной и удивительно спокойной выглядела жизнь семьи Туманян. Был Лазарь Туманян чистосердечен, трудолюбив, добропорядочен. Работал приказчиком. Лелея мечту о собственном деле, копил деньги. А когда с трудом созданная лавчонка прогорела, Туманян снова пошел в приказчики.
В Тифлисе Анушаван начал учиться в армянской школе. Армянская колония в городе была велика, и многие тифлисские армяне стремились учить детей на родном языке. Одновременно мальчик из Санаина проходил и революционные университеты. Очень немногие знали, что в доме Туманянов была, как свидетельствует Анастас Иванович, к тому времени уже профессиональный революционер, «штаб-квартира нашей партии в Тбилиси. Там хранилась нелегальная литература».
1 декабря 1919 года к Туманянам нагрянули стражники. Вергиния Туманян не растерялась. Часть бумаг она бросила на горящий примус, часть засунула под тюфяк тахты, на которой лежал больной Анушаван. Однако огонь жандармы погасили и начали обыск.
«Меня сбросили с тахты, — вспоминал спустя много лет Артем Иванович. — В это время тетя закричала: „Не трогайте больного мальчика!“ Но это не помогло: из-под тюфяка уже извлекли бумаги, а меня побили. Меня побили еще раз за то, что я не сказал, где мой брат Анастас.
В это же время в другой комнате били и допрашивали Лазаря и его сына Гайка. Потом их увезли в тюрьму.
Отыскивая тайник, стражники начали ломать перегородку комнаты. Они так и не нашли его, так как тайник был ловко замаскирован шкафом с посудой. (Шкаф прикрывал запасной подземный выход в сад на случай побега конспираторов во время тайных заседаний.)
Передачи, которые я носил в тюрьму, тетя Вергуш ловко маскировала пловом: на дно глубокой посудины опускалось письмо, а сверху накладывался плов. Стражник ковырял ложкой, проверяя, нет ли недозволенных вложений, но то ли ложка была коротка, то ли посудина глубока — письма все же доходили до адресатов».
Такие события запоминались и, равно как влияние старшего брата, наложили свой отпечаток на формирование личности Анушавана Микояна (ему было тогда только тринадцать лет).
В 1921 году в Армении установилась Советская власть. Приехав на летние каникулы в Санаин, Микоян организовал комсомольскую ячейку и стал ее первым руководителем. Среди односельчан он пользовался уважением — городской человек, много видел, много знает, интересно рассказывает. Его слушали внимательно. Жители маленьких селений любят размышлять над большими проблемами. Уставшим от войны людям запомнилась фраза молодого агитатора:
— Придет время, и из винтовок будут строить заборы!
Но до этой светлой поры было еще далеко. Ее предстояло завоевать.
Секретарь комсомольской ячейки энергично помогал объединению односельчан в коммуну. С землей было туго. Беднякам отрезали наделы от княжеских владений. Из княжеских же хранилищ выдали реквизированный семенной картофель.
Мешки с картофелем бедняки потащили в гору на плечах. Рассказывают, что Анушаван, схватив старую берданку, приказал двум крепким парням седлать княжеских лошадей вьючными седлами. Не смолчал и князь, но секретарь комсомольской ячейки был весьма решителен: