Позднее через «какого-то молодого человека я передал Артему его сапоги», — вспоминал об этом эпизоде Федор Алексеевич Юнаков. Ночью босиком Артем прошел через весь город и под утро появился на Ивановке. Там на высоком обрывистом берегу над речкой Лопань находилась запасная нелегальная квартира. Хозяин ее, Андрей Никитченко, вышел на зорьке во двор, видит человека, худого, подвижного, одетого в старенький оливкового цвета с круглыми полами пиджак, в черной косоворотке, подпоясанной ремешком, в черных же старых брюках и без сапог.
— Вы Никитченко Андрей? — спросил у хозяина неизвестный, он держался левой рукой за борт пиджака.
— Я, — ответил хозяин.
— Знаете ли вы Грамматикова?
— Знаю.
— Ну, вот и хорошо, он направил меня к вам на день-другой, пока я устроюсь… Пароль и отзыв сошлись, значит все в порядке.
Здесь, на Ивановке, Артем ночевал несколько ночей.
Старый большевик и друг Артема Бассалыго вспоминал, что Артем считал неудачными поездку на завод, беседу, митинг, если они не влекли за собой организацию партийной ячейки или в крайнем случае связи, которую можно было впоследствии развивать. Он никогда не являлся на завод второй раз, не зная имен ряда рабочих, их адресов, не имея необходимых сведений об администрации, об экономических условиях жизни рабочих, о политических настроениях в рабочей среде.
Артем в глазах рабочих, по свидетельству Бассалыго, был апостолом рабочего дела. Он и по внешности жил как «птица небесная», не имея ни денег, ни свободной одежды (второй рубашки и пиджака), ни крова. У него не было угла, где бы он мог остаться один и отдохнуть. Он ночевал в нелегальных квартирах, постоянно меняя их, потому что за ним неустанно охотились жандармы и полиция. Преследуемый охранкой, он часто ночью уходил из нелегальных квартир в поле и ночевал под открытым небом. После одной такой бесприютной ночи он явился с простреленным пальто: его ловили казаки. Другой раз, спасаясь от погони, он попал в болото, в камыши и там провел ночь. На рассвете, еле выбравшись из трясины и собрав последние силы, добрался до квартиры товарища. Но со свойственной ему скромностью и деликатностью, не желая беспокоить людей, он, промокший и до смерти уставший, заснул тут же во дворе. Железное здоровье Артема и то не вынесло таких нечеловеческих условий жизни. Он заболел.
Артем лежал на Журавлевке в одной из нелегальных квартир у товарища. Кто-то из соседей сообщил в охранку, что здесь находится опасный революционер. На следующую ночь был назначен обыск и арест Артема. Но большевистская организация имела в охранке своего контрразведчика, и сообщение о предстоящей операции жандармов на Журавлевке было своевременно передано товарищам больного Артема. Было решено немедленно переправить Артема в более надежное место. И вот ночью на руках товарищи переносят больного Артема с Журавлевки на Павловку. Путь этот далекий и небезопасный. Долго ли наскочить на полицейский патруль! Впереди и сзади тех, кто несет Артема, идут разведчики. Все кончается благополучно, но сколько часов или дней сможет пробыть на новом месте Артем? Охранка идет по пятам.
Отъезд из Харькова
Партийный комитет выносит решение о том, чтобы Артем на короткое время покинул Харьков. Этот отъезд должен усыпить бдительность охранки. Отъезд Артема не отразится на партийной работе, ибо большевистская организация Харькова, для создания которой он положил столько сил, окрепла, ее влияние на заводах выросло, появились десятки опытных и преданных делу революции организаторов и пропагандистов. Артему нужно уехать не только по соображениям конспирации, — наступило время, когда руководителю харьковских большевиков остро необходимо вступить в личный контакт с ЦК партии, получить указания о тактике большевиков на решающий период революции.
Охранка, как это и ожидалось, быстро узнала об отъезде Артема. Начальник Харьковского охранного отделения сообщил своему коллеге в Одессу:
«По имеющимся в отделении сведениям нелегальный представитель «Центрального Комитета Российской социал-демократической рабочей партии» с революционной кличкой «Артем» в последних числах августа текущего года выбыл из г. Харькова, направившись в Одессу. Приметы его: среднего роста, лет 23, шатен, волосы коротки, стрижется ежиком, усы совсем маленькие и редкие, по подбородку и щекам редкая, едва заметная растительность, лицо худощавое, нос большой, носит немецкое кепи с пуговкой наверху, одевается в рубаху, подпоясывается ремнем, подражает рабочему костюму. В Харькове он наблюдался с первой половины мая сего года и по приблизительной установке проживал по паспорту на имя дальского мещанина Егора Сергеевича Суханова, выданному дальским городским старостой Вологодской губернии 18 января сего года за № 10. «Артем» посещал сходки как Федор, вел усиленную агитацию среди рабочих от имени большинства, подготовлял и руководил рабочими забастовками в г. Харькове в июле месяце, работая временно на Паровозостроительном заводе» [15].
Но Артем и не думал ехать в Одессу, в этом отношении информация была не точной. Артем отправился в Тверь, а затем переехал в Петербург. Он встретился с товарищами из Центрального Комитета, участвовал в Октябрьских боях в Петербурге. Не случайно в своем донесении охранители назвали Артема нелегальным представителем ЦК РСДРП в Харькове, им он, по сути дела, и был.
В эти дни было бурно и в Харькове. Сначала забастовали железнодорожники, потом паровозостроительный, а за ним и все промышленные предприятия города. 10 октября мощная демонстрация победоносно, разгоняя казачьи разъезды и полицейские отряды, прошла по городу. Вечером, когда демонстранты расходились по домам, на рабочих стали нападать казаки. Затрещали выстрелы, рабочие-дружинники сумели отбить первый натиск. Появились первые баррикады. Казаки стреляли без разбора, и было ранено и убито несколько прохожих и праздных зевак.
В следующие дни баррикадные бои продолжались. Рабочие разбили оружейный магазин, запаслись оружием и патронами. В Университетском районе мощные баррикады преградили путь войскам. После переговоров с губернатором и командующим войсками защитники баррикад, сохраняя оружие, покинули свои укрепления, прошли по всему городу как победители.
Но Харьков был объявлен на военном положении.
Возвращение Артема
«…Городовые и казачьи патрули, — писала большевистская газета «Новая жизнь», — все последующие дни нападали на прохожих, особенно по ночам, отбирали деньги и часы и избивали, а если находили оружие, убивали на месте. Им деятельно помогали в этом добровольцы из черной сотни. По городу разбрасывались черносотенные прокламации с призывами к еврейскому погрому, агенты полиции организовывали хулиганов, закупали для городовых штатское платье и раздавали оружие. Настроение в городе напряженное и озлобленное».
Артем в дни харьковских баррикад находился в Петербурге, принимал деятельное участие в петербургской октябрьской всеобщей забастовке.
Более двух миллионов человек приняло участие в октябрьской политической стачке, она вплотную подвела рабочий класс России к вооруженному восстанию.
Артем спешил вернуться в Харьков, но прибыл туда после баррикадных боев и окончания всеобщей политической забастовки. О возвращении Артема стало сейчас же известно полиции. В донесении харьковской охранки своему начальству в Петербург указывалось:
«В Харьковском комитете Российской социал-демократической рабочей партии снова обнаружился знаменитый оратор нелегальный «Артем»… Нелегальный этот по виду рабочий, в действительности интеллигент, живущий без прописки в рабочем районе, и потому ведение наружного за ним наблюдения невозможно… Среднего роста, шатен, лет 20–25, телосложения среднего, в рабочей рубашке, осеннем темно-синем пальто и синем картузе. Он недавно вернулся из Петербурга, куда выбыл из Харькова в начале сентября… Отличаясь необыкновенной способностью убедительно говорить, он пользуется большим расположением рабочих… В Петербурге, по его словам, участвовал в депутации, просившей разрешения хоронить убитых в октябрьских беспорядках. С прибытием в Харьков «Артем» возобновил собрания, из которых состоялось уже два: первое в губернской земской управе, где Артем собрал забастовавшую прислугу больницы Александровской и Сабуровской, а также на заводе Гельферих-Саде.