Предвыборные собрания меньшевиков проходили чаще всего среди интеллигенции. Они были менее доступны охранникам, чем рабочие большевистские собрания, и потому протекали в спокойной обстановке. Между большевиками и меньшевиками шла борьба за голоса членов партии для посылки делегатов на съезд. Случилось так, что меньшевики собрали голосов больше. Артем был избран делегатом съезда, но с совещательным голосом — это было делом меньшевиков. Для проведения своих предвыборных махинаций с голосами меньшевики присоединили к харьковской и белгородскую организацию РСДРП, которая была в их руках. Этот трюк был скрыт от большевиков. Меньшевики боялись разоблачений Артемом на съезде партии их неблаговидной роли в событиях 1905 года. Благодаря предвыборным фокусам оказалось, что харьковские рабочие, которые в 1905 году шли во главе с Артемом и большевиками в бой, послали на съезд двух меньшевиков и только одного большевика — Артема. Меньшевики дошли до невиданной еще в партии низости, обвинив Артема в том, что он «сам себе написал мандат».
В Стокгольм на съезд партии с юга России ехало не мало людей. В числе их был Артем, снабженный документами на имя некоего Артамонова. Делегаты сначала добирались в Питер, где их принимали члены ЦК партии. Ехал в Питер из Луганска и большевик Володин — так назвал себя луганский слесарь Климент Ефремович Ворошилов.
Ворошилов красочно описывает прием, который был оказан ему на цекистской явке в Питере, где происходила регистрация делегатов съезда и давались указания о дальнейших действиях. Принимал делегатов член ЦК Загорский (Крохмаль), ярый меньшевик. Узнав, что вновь прибывший товарищ — из рабочего Луганска, «Загорский сделал кислую мину и, глядя в записную книжку, процедил сквозь зубы, сильно заикаясь: «Б…б…б…ольшевик, к…к…онечно». Отвечаю: «Да». Загорский предлагает идти мне к «своим».
Очевидно, такой же прием ожидал и другого посланца рабочего юга — Артема. Ворошилову и Артему необходимо было ехать в «Техноложку» (Технологический институт), к «своим», и представиться Надежде Константиновне Крупской, которая принимала делегатов-большевиков.
Климент Ефремович пишет, как встретила его Надежда Константиновна:
«…С особенной мягкостью и лаской расспросила об организации, работниках, настроении рабочих и пр. Все записала, отметила в малюсенькой записной книжечке. Подробно инструктировала и сообщила все, что нужно и можно было сообщить о съезде. Не удержался и задаю вопрос — увижу ли, где и когда, т. Ленина? Надежда Константиновна, улыбаясь, говорит, что не раз увижу и услышу… Отъезд за границу еще не назначен, и куда поедем, нам еще не сообщили. Приходится ждать.
Надежда Константиновна рекомендовала держаться осторожнее: «шпиков в Питере тьма-тьмущая…»
Встреча с Лениным
В издательстве «Парус», которым руководил Бонч-Бруевич, Ленин собирал уже приехавших в Питер большевиков. В маленькой комнатушке рассаживалось 10–12 человек, и каждый по очереди рассказывал Владимиру Ильичу о положении дел в своей организации. Вместе с Ворошиловым на этих встречах с Лениным был и Артем. Климент Ефремович в своих воспоминаниях писал, что Ильича «интересовало буквально все. Он с одинаковым интересом слушал и о том, как прошли выборы в Государственную думу, и о кознях меньшевиков, и о кадетах, о наших боевых дружинах, их обучении и вооружении…»
Можно представить себе, с каким интересом слушал Владимир Ильич посланца рабочего Харькова, пострадавшего лично от «козней меньшевиков». С какой веселой иронией Ленин принимал информацию «самозванца-большевика, изготовившего себе мандат на съезд партии». Обо всей этой гнусной истории Ленин просил Артема рассказать на съезде: пусть все воочию увидят, к каким отвратительным методам борьбы прибегают «меки».
Ленина особенно интересовали действия боевых дружин в новых условиях после декабрьского восстания 1905 года. Артему было что рассказать. Эти дружины после неудачи декабрьского восстания не распустили, подавляющая часть боевиков избежала гибели и арестов. Уже в 1906 году велись за Сабуровой дачей, в излюбленных дружинниками местах, боевые учения. Нападения на полицейские участки и на отдельных городовых, особо ненавистных боевикам, продолжались с неослабевающей силой.
Вот один из многочисленных маленьких эпизодов. Городовой нес в одной руке большую булку, а под мышкой другой тащил какую-то здоровенную книгу. Руки заняты. Не успел «фараон» толкнуть дверь в подъезд дома, как дружинник вцепился ему в горло. Захрипел полицейский. Отрезали у него шашку, отобрали револьвер и оставили в состоянии, не очень пригодном для размышлений о смысле жизни. Оружие в полном порядке было передано Артему. Дружинников поблагодарили, посоветовали и впредь действовать смело, по-партизански, без шума. Позже участник этой истории товарищ Спесивцев очень жалел, что так легко отпустил городового. Случилась однажды облава, кого-то искали, и лицо Спесивцева вызвало у городового какие-то неясные и не совсем приятные воспоминания. Спесивцев же сразу узнал недобитого знакомого и постарался так скривить свою физиономию, что и родная мать бы его не узнала. Через пару дней тот же Спесивцев с другим боевиком, Бурденко, разоружили двух солдат. Ежедневно в Харькове происходили мелкие стычки боевиков с полицией, охранниками, шпионами, провокаторами. Враги революции знали о действиях боевой дружины и ее боялись. Нет, не погашено революционное пламя, оно не видно с поверхности, но на нем всегда можно обжечься…
Надо было видеть, с каким удовольствием Владимир Ильич слушал рассказы товарищей, приехавших на съезд партии.
Климент Ефремович дальше писал в своих воспоминаниях о том, какие, по мнению Владимира Ильича, перспективы ждут большевиков:
«Владимир Ильич не верил в объединительную миссию предстоящего съезда и старался подсчитать наши силы. Делегаты еще съезжались, и мы полагали, что будем иметь большинство. Но Владимир Ильич уже тогда допускал, что и меки (меньшевики) смогут иметь большинство на съезде и нам придется выдержать основательные бои с ними.
Слушали мы все Владимира Ильича и чувствовали такую громадную, мощную, титаническую силу в нем, что никакие «большинства» и махинации меньшевиков, о которых все присутствующие кое-что, и не мало, порассказали, были нам не страшны. Теперь мы уже своими глазами видели и слышали того, кто являлся истинным строителем пролетарской революционной партии и неустанным ее стражем и вождем.
Мы чувствовали, что наш Ленин точно знает пути и средства для защиты революции и революционной социал-демократии, на долю которой выпало руководить великим освободительным движением в России. Мы все верили, что революционные волны еще вздымаются и девятый вал впереди…
Я чувствовал себя превосходно. Владимир Ильич произвел на меня огромное впечатление. Все в нем мне показалось необыкновенным. И его манера говорить, и его простота, и, главное, пронизывающие душу глаза.
Было хорошо и весело на душе. И я, позабыв на минуту о шпиках и прочей гадости, пошел бродить по улицам тогда еще чужого С. Петербурга».
Близкие к тому, о чем писал Ворошилов, чувства от встречи с Лениным переживал и Артем. Какими несущественными казались Артему после душевной беседы с Лениным все треволнения и тягости февральских и мартовских дней в Харькове!
Сколько бы ни пакостили делу революции меньшевики, как бы ни свирепствовала охранка, ничто не в силах остановить революции в России.
Перед отъездом за границу Артем встречался с Владимиром Ильичем еще раз в Куоккале.
В Стокгольме
Отправка делегатов съезда за границу была сопряжена с целым рядом трудностей. В маленьком финляндском порту у пристани стоял небольшой пароходик, который был заранее зафрахтован для перевозки делегатов в Стокгольм. Всем здесь распоряжалась Надежда Константиновна Крупская. Посадка на судно прошла благополучно, внимание полиции не было привлечено. Отошли от берега, и все вздохнули легче, наконец-то осталось позади недреманное око охранки. Ночью, когда пароход шел в тумане, случилось несчастье: старая посудина днищем напоролась на подводный камень. Началась сильная течь, нужно было принимать срочные меры для спасения пассажиров. Пересадили всех в шлюпки. Утром следующего дня финский ледокол подобрал людей, терпящих бедствие, и доставил их обратно в порт отправления. Организаторам переправы делегатов пришлось немало потрудиться, пока они нашли другое судно для фрахта на Стокгольм. Этот второй пароход доставил делегатов уже без приключений к месту назначения. В Стокгольме Ленин и другие товарищи, которые прибыли раньше, встретили не совсем удачливых путешественников. Но хорошо все, что хорошо кончается. Владимир Ильич со своей характерной улыбкой пожимал руки товарищам, получившим на море боевое крещение.