Меньшевики предложили выбросить из программы партии требование установления демократической республики. Их устраивала дума. Они своими нечистыми руками передавали буржуазии — кадетам — власть в стране, вели линию «а свертывание революции.
— Вот идем мы с тобой, тянем эту набитую будто камнями корзину, голодные и замерзающие. Наши люди шли и идут на смерть, на виселицы. Ради чего все это? Ради кадетского «общенационального центра», ради этой паршивой думы. Заменить революцию, свержение самодержавия союзом с либеральной буржуазией, которая лижет царю сапоги, — до чего же скатились меньшевики! Надо было все это бросить им в лицо на съезде, а я этого с достаточной силой, ясностью и прямотой не сделал. Все мы немного грешили, успокаивали себя: если ты чего-либо не сделал, как следует большевику, или сделал недостаточно хорошо, за тебя это на съезде сделает Владимир Ильич. Надеялись на него, как на каменную гору, а сами порой ограничивались выражением своего восхищения и любви к Ленину. А этого, ой, ой, как мало для настоящего ленинца!
В горячих разговорах время проходило быстрее, забывался и голод, только туже подтягивали пояса. Ночевали в лесу. Не сон, конечно, это был на морозе, а какое-то полузабытье. Пришли, наконец, к железной дороге. Увидели на полустанке товарный поезд, взобрались на площадку и «зайцами» доехали до Перми.
Неужели мы доживем до социализма?
Квартира Марии Загуменных была в порядке, туда доставили свой пропагандистский груз Артем и Дима. С величайшим удовольствием помылись в русской бане. Хозяйка явки утром ушла на работу, уверенная в том, что без нее гости хорошо отдохнут, а вечером можно будет поговорить о партийных делах. Возвратясь с работы, Мария, к своему огорчению, увидела, что Артем и не думал отдыхать. «Возвратясь в тот день с работы, я увидела, что Артем сидит измученный, усталый, с какой-то листовкой в руках. Последняя была выпущена в его отсутствие и, видимо, написана была плохо. Я не помню содержания ее, так как все свое внимание обратила на приезжих товарищей и на рассказ Артема о том, как они добрались до Перми.
С его возвращением мы опять почувствовали живую струю в нашей работе».
В тот же вечер, не откладывая, Артем отчитался о результатах своей поездки на заседании Пермского комитета. Артем рассказал товарищам о положении партии, об остром недовольстве избранным на IV съезде РСДРП Центральным Комитетом, который был целиком в руках меньшевиков. Артем говорил о требованиях ряда партийных организаций созыва нового съезда, который положил бы конец засилию меньшевиков в центральных органах партии и их политике сдерживания революционного движения.
На заседании комитета были распределены обязанности среди вновь прибывших товарищей. Дима, теперь именуемый Игнатом, был назначен ответственным пропагандистом; его брат Константин — военным организатором; Саша Садевский (который также прибыл на Урал по вызову Артема) — разъездным работником по заводским партийным организациям
Каждый вновь прибывший получал от Артема исчерпывающую партийную характеристику.
«Какая работа была возложена на Артема, трудно сказать. Он был все — мозг и сердце нашей организации», — пишет Мария Загуменных.
С утра до поздней ночи работал Артем. То он заберется в цех какого-либо завода, найдет место и время для беседы с рабочими. То уйдет на явку, чтобы встретиться с необходимым человеком, прибывшим из отдаленного района Урала или из центра. Не мало времени уходило на расшифровку и чтение партийной почты, на писание листовок и воззваний от имени областного комитета партии, на отчеты в Петербург и Москву. Нужно было найти способ снестись с товарищами, сидящими в тюрьме, и в первую очередь со Свердловым (Андреем). Вечером работы еще больше. Бывало, одновременно в разных концах города назначались массовки, занимались кружки — везде надо побывать, выступить перед народом. И, несмотря на такую занятость, когда некогда, как говорится, свободно вздохнуть, Артем все же находил время для длительных бесед с людьми, не имевшими прямого отношения к партийным делам. Так, по свидетельству Марии Загуменных, Артем превратил в «марксиста» ее деда,
Маленькая комнатушка, негде повернуться. Только что закончилось какое-то конспиративное заседание. Артем сидит на кровати. Вокруг него товарищи. Артем что-то говорит, и товарищи слушают, стараясь не проронить ни одного слова. Днем успешно прошло рабочее собрание. Артем полон впечатлениями дня, он потрясен оптимизмом пермских рабочих, не сломленных временными неудачами революции. Артем мечтательно говорит:
— Неужели мы с вами доживем до социализма?
Сидящая рядом Мария Загуменных, волнуясь, отвечает:
— Жизнь человеческая коротка, а жизнь революционера и того короче.
Артем как бы размышляет над вопросом, который сам задал, и, придя к заключению, говорит:
— Безусловно, доживем. Время это уже недалеко. Смертельный недуг уже давно гложет самодержавие и капитализм. Еще один такой шквал революции, какой был в прошлом году, и зашатается колосс на глиняных ногах. Наше же дело, кротов революции, подтачивать, без устали подтачивать шатающиеся опоры царского самодержавия. Когда снова начнется буря, день будет равен году, а месяц десятилетиям. События не пойдут, а полетят. Доживем мы до светлого праздника нашей победы.
Таким был Артем в небольшом кругу партийных товарищей. Но вот Артем на рабочем митинге.
Уже отговорились меньшевики, приглашавшие рабочих продвигаться в неизвестное потихоньку да полегоньку. Тише едешь — дальше будешь…
— …от того места, куда едешь.
Этот неожиданный конец известной поговорки за меньшевика досказал Артем. Он вышел к столу, где выступали ораторы. Наружностью не то слесарь, не то механик — одним словом, квалифицированный рабочий. Коренаст, лицо, опаленное солнцем, дышит здоровьем, глаза живые, умные. Весь его вид проникнут сознанием чувства собственного достоинства. Так и должен стоять крепко на земле рабочий человек. На нытье меньшевиков, надоевшее до чертиков, о ненужности и вредности вооруженных выступлений Артем отвечал простым и образным языком:
— Декабрьское восстание было необходимо — это наш боевой урок. Придет время, опять поведем рабочих на штурм самодержавия. Смешно пережевывать жвачку и пенять на зеркало, когда рожа крива. Скажите откровенно, господа меньшевики, что цель рабочего одна, а ваша цель другая. Вы боитесь новой борьбы, вот и поете курскими соловьями. Но знайте, ваши песни нас не усыпят! Мы хотя ребята неугомонные, но без нянек проживем!
Рабочие смеются. Меньшевики негодуют, подают Артему с мест реплики:
— Довольно!.. Ирония «е ответ… Надо сказать по Марксу… Довольно!..
Но голоса меньшевиков перекрывают возгласы дружелюбно настроенных к Артему рабочих:
— Говори, брат, говори!.. Правильно, товарищ!.. Ишь, не по нутру пришлось меньшевичкам!..
— Товарищи рабочие меня понимают, — продолжал Артем, — и мы вместе, большевики и рабочие, пойдем к новым восстаниям, к новым боям с врагами. А вы, коли потеряли почву под ногами, ждите у моря погоды хоть до скончания веков…
Митинг окончен. Рабочие окружают Артема. Вопросы, вопросы, им нет конца. Уходит с митинга группа хорошо одетых людей, это гости из центрального района города. Один из них замечает:
— Какой неприятный и резкий человек этот последний оратор!
В другой группе иные суждения. Здесь собрались рабочие из-за Камы.
— Здорово он того, в очках-то, поддел! — смеясь, говорит синяя рубаха.
— Откуда он, оратор веселый?
— Это мотовилихинский рабочий из снарядного цеха.
— Нет, он у Любимова токарем.
— А я его видел у Балашихи.
И все были правы, и все ошибались.
Начало избирательной кампании в думу
За шесть месяцев во второй половине 1906 года, которые Артем и его единомышленники проработали на Урале, общее число большевистских партийных организаций возросло с 12 до 24. Количество членов партии выросло с 4 до 7 тысяч человек. С этими возросшими силами можно было выполнить наказ Ленина о посылке на V съезд партии от рабочего Урала не менее 10 делегатов. Одновременно с выборами делегатов на партийный съезд необходимо было вести избирательную кампанию по выборам во II Государственную думу.