Артемка вдруг сам изумился, к какому выводу он пришел: выходит, чем труднее время — тем лучше люди? А чем жизнь лучше, тем… Чушь какая-то получается! И во времена Микулы были бездельники, лодыри, пьяницы, и в те годы, когда девчонкой была мама. Все зависит от человека! Вот нынче осенью — по радио передавали — чуть не беспрерывно шли дожди, трудно было, сколько парней — совсем мальчишек — на комбайнах работали наравне со взрослыми. А еще девчонка какая-то в Сибири — Артемка только имя ее забыл — вместе с отцом так на уборке вкалывала, что ей первую премию дали! А раньше в космос летали? Нет! А нынче — пожалуйста! И в космос и даже на Луну! Потому что все учатся. В одном только Академгородке под Новосибирском, говорят, что ни двадцатилетний — то и ученый, доктор наук, академик!..
Сзади внезапно затрещали ветки, и перед Артемкой возник милиционер.
— Ты чего тут сидишь? — подозрительно оглядывая Артемку, спросил милиционер.
— Та-та-ак… Ничего. — У Артемки противно задрожали губы.
— Один?
— Оди-ин… А что?
— Ничего. Куришь небось потихоньку?
— Что вы! — Артемка начал приходить в себя. — Я же не наркоман. Я нормальный, здоровый человек. Без вывихов. Не курю я. Можете проверить, — и он приготовился вывернуть карманы брюк.
— Проверять я тебя не стану, — уже совсем дружелюбно заговорил милиционер. — Не куришь, и молодец. С уроков удрал?
— Кончились уже уроки…
— Так в чем же дело?
— Так… — замялся Артемка. — Захотелось побыть одному, подумать…
Милиционер улыбнулся:
— Хорошее дело. Думать всегда полезно.
И ушел.
Ох, как колотится Артемкино сердце! Уже давно стихли шаги милиционера, а на душе все еще тревожно от внезапной встречи. И… горько.
До чего дожил Артем! Еще недавно он сам приходил в милицию, его слушали, благодарили, жали руку. Он чувствовал себя другом младшего лейтенанта Глушко, той девушки Вари. А сегодня при виде милиционера у Артемки от страха чуть не отнялись ноги! Нет, надо что-то делать. Может, все-таки набраться смелости и сходить в милицию? Для начала разыскать Глушко. Глушко или Варю, и все им рассказать. Только вот что он расскажет? Как помогал в ту ночь Акуле украсть кинокамеру? Но Артемка же ничего не знал, Акула его обманул! А как это доказать? Поймают Пашку, а он скажет все наоборот, скажет, что это он, Пашка, стоял в переулке, а Артемка забрался в физкабинет. А кто это подтвердит? И вдруг Артемку словно обожгло: а тот, третий! Ведь Пашка был не один, он привел тогда кого-то еще, того, кто подавал сигналы со стороны улицы Пионерской. Значит, их двое… И поверят им, а не Артемке… Вот влип так влип…
Артемка вдруг представил себе, как к ним домой приходят из милиции: «Ваш сын украл школьную кинокамеру…» Артемку, разумеется, сразу же в тюрьму. Маму заставят за аппарат внести деньги… Она внесет их, конечно. Все до копейки. А потом умрет. От позора и горя. Нет!.. Нет!.. Не может пока Артемка идти туда.
Домой Артемка пришел, когда уже стемнело. Мама была взволнована:
— Что с тобой? Где ты пропадал? Я уже в школу звонила. Случилось что-нибудь?
— Ничего не случилось. Немножко болит голова, и я просто побродил…
— Голова? — Мама опять, как в тот раз, положила ему на лоб свою ладонь.
Артемка мотнул головой:
— Она просто так болит, без температуры.
Мама вдруг прижала Артемку к себе.
— Устал ты… Конечно, устал. Ну ничего, скоро экзамены, а там — каникулы. — Она гладила его по волосам, то спине. — В завкоме путевку попрошу в лагерь, поедешь?
— Поеду… — прошептал Артемка, чувствуя, как в груди закипают слезы и горькое раскаяние.
Гефест из кузнечно-прессового
Микула Селянинович остановился, широко расставил ноги, заложил руки за спину.
— Как живешь-можешь, Артем Скворцов?
Артемка насупился, виновато спрятал глаза.
— Ничего.
— Как экзамены?
— Тоже ничего.
— Ничего — пустое место. Сдаешь уверенно?
— Вроде бы да. Пока все только на четыре и пять.
— Вот теперь понятно. Тогда почему такой невеселый?
Артемка опять отвел глаза, вздохнул.
— Так… Может, устал.