Незачем было изумляться, что подобный старец влюбился в невинную и трепетную Марион и даже прислал свата. Также не выходил из привычных рамок факт, что и Марион в него по уши влюбилась - как объясняли направо и налево родители, барышней она слыла начитанной, а история рутенского гетмана Мазепы и дочери его задушевного врага вошла в анналы всех вертдомских любителей тёмной романтики. Факт, что предполагаемый жених вдовел уже вторично, если не третично (первая жена была мусульманкой из Сконда, чьим девством было скреплено какое-то маловажное перемирие) никого не пугал.
Однако браком, как известно, хорошее дело не назовут. Поправимся: дело это безусловно хорошее, но лишь когда есть надежда на обильное потомство, благополучно наследующее (вариант: успешно проматывающее) объединённый супружеский капитал. Иначе зачем городить огород, на коем ничего не вырастет?
А почтенный возраст претендента и вызывающая безрезультатность предшествующих союзов не оставляли никаких сомнений в том, что и сейчас получится то же самое. Родители Марион крепко засомневались.
- Уже формулируется договор, в коем указано, что приёмные дети получат все права родных, - увещевал обоих благородный Хельмут. Ибо это он нагрянул в семью с визитом.
- Крючкотвор, чего с законника взять, - констатировал отец. - В Сконде эту ересь перенял: заниматься крючкотворством с невестой.
- И ведь свои деточки - это важно, - подхватила мамаша. - Родная кровь за милю о себе знать даёт. А нам пустоцвет норовят всучить.
Из реплик вроде бы следовало, что по части родовитости Марион сильно отставала от претендента на её руку. Сьёр Энгерран хотя бы не впадал в простонародность ни при каком волнении. В смысле - на море. И землетрясениях на суше, что впоследствии доказал.
Надо было Торригалю на этом молча откланяться и прийти вдругорядь... то есть в другой день. Но он с чего-то взялся прояснять ситуацию:
- В том же документе записано право сэньи Марион держать при себе охрану, состоящую из дальних родичей одного с ней возраста, посещать традиционные празднества начала поста, летнего солнцестояния, зимней луны, годового поворота и иные в том же духе.
Предки условной невесты не сразу дошли до смысла произнесенного сватом. Зато через минуту-другую...
- Это что значит - байстрюков приголубливать? - взревел отец-батюшка.
- Нет чтобы своими подзаборниками довольствоваться, так он и нашу кровиночку норовит к тому же приспособить, - кротко заметила матушка, взяв на три тона выше, после чего Хельмут, наконец, откланялся. Живая сталь - сталью, но ведь и она способна разрушиться от ультразвуковых вибраций.
И опять же дело бы хоть как-то, да утряслось - Мартиньи таки имел дар убеждения, как все прожжённые законники, - но вмешалась сама Марион. Она бежала, по данным следствия, через дырку в заборе родового имения, куда её тотчас убрали подальше от Ромалина и от соблазна.
- Я вам не дойная корова и не свинья, чтобы вечно супоросой ходить, - по слухам, ответила несостоявшаяся невеста на кроткие родительские увещания. - Мне нужен супруг, а не буйная ватага разнородных малявок. И не его деньги, а он сам - вот прямо такой, как есть. И не надо меня по лицу хлестать и руки выворачивать. Поумерили бы прыть - у нас на дворе, как-никак, просвещённое правление.
- Спознались вы уже, что ли? - предположил отец и сей же час был увещан быстрой на руку супругой.
Чем оба подали смекалистой дочери роковую мысль.
Обнаружили Марион на загородной вилле совратителя, который в то время находился в одной из бесчисленных деловых поездок. Замести следы она то ли не сумела, то ли не особенно старалась: чем больше огласка, тем выигрышней дело, полагали её ближние, снаряжая дорогостоящую охоту. Организованную, кстати, по всем правилам поимки беглых рабов: с собаками, прекрасно обученными вынюхиванью и гону. Гэрриет Бичер-Стоу бы обзавидовалась - хотя здесь был Верт, а не Америка, и вроде как она была против такого обращения с непокорными. Впрочем, никто её мнения спросить не мог.
Доверенные слуги Мартиньи выдали мятежницу с готовностью, но скрытно ухмыляясь. Борзые псы, обрадованные перспективой поохотиться вместе с любимой хозяйкой, учителем дружной своры, виляли хвостами и ухмылялись тоже: лаять они не умели, чем эта порода и славится, но выплёскивали свои чувства щедро.
Процессия передвигалась по стране долго, старшие в семье успели вполне проникнуться тщетой содеянного. Поднять руку на Марион в окружении её псов они не осмеливались, чувствовали себя в наёмном рыдване словно в запертой клетке - в то время, как их дочь гарцевала на кровном скакуне, одолженном у друзей Мартиньи, и вовсю наслаждалась чистейшим воздухом полей и рощ.
Дома её заперли на втором этаже замка - на третий, к сожалению, в своё время не хватило дохода. Коня, разумеется, отослали с нарочным, сопроводив громкими благодарностями и тихими проклятиями.
Через неделю Марион без проблем ушла из заточения - так угорь выскальзывает из ячей рыболовной сети.
Отыскали её нескоро: на туманном северном побережье, где у сьёра случались дела с морянами. Там был возведен гибрид фактории с адвокатской приёмной - сущая лачуга, из которой он отбыл, как следует устроив поднакопившиеся дела, примерно за неделю до явления злокозненной девы. Долго удивлялись, как ей удалось незамеченной пересечь по диагонали половину континента, пока не нарыли в подсобной сараюшке вконец раздолбанный и потерявший половину псевдожизни гелиобайк - рутенский скутер на солнечных батареях с накопителем. К нему прилагался шлем с зачернённым стеклом на месте забрала. Обычное снаряжение гонца, только вот щеголять так имели право лишь курьеры короля или парламента.
Всегда сдержанные моряне даже не улыбались - только строили вослед кортежу не поддающиеся описанию гримасы.
Так всё и шло: побег, погоня, триумфальный возврат в объятия родных пенатов с ларами, попытка папы-мамы усмирить непокорную сначала угрозами, потом щедростью даров. Монетные лари плакали червонно-кровавыми слезами.
Наконец, стало очевидно, что влюблённые не спознались, а стакнулись каким-то хитрым образом. Необходимо было предпринимать решительные меры.
И вот теперь сие чудо природы привезли в место, где можно было надеяться на действительно серьёзную, буквально "охрененную" охрану (выражение Зигрид).
VIII
Те, кто придумал бунтарке подобное место заключения, были на свой лад правы. Монахинь (как и монахов, натурально) нельзя было ни к чему принудить: церковь была независима от любой светской власти, составляя, таким образом, государство в государстве. С них можно было взять слово, которого они держались крепче крепкого: стоило такое, правда, недёшево. Любое вмешательство в их дела, равно как и попытка усомниться в честности отшельника, клирика или епископа, воспринимались как покушение на основы мироздания.
Внутренний двор обители полумифической святой Кларинды представлял собой, таким образом, самую надёжную в Вертдоме тюрьму.
- Нам дают внушительное пожертвование для наших экспериментов, - объясняла собранию мать Одригена. - Сами знаете, что оделяем их результатами мы с оглядкой и всяко себе в убыток. Взамен требуют, чтобы мы не выпускали нашу гостью из внешнего контура и препятствовали свиданиям, буде законник проведает о месте. По мере наших сил, конечно. Во всяком случае, это исключает её пребывание в гостевом крыле, куда мы поселяем избранных посетительниц одного с нами пола.