Защитного цвета фигуры молчали, слегка понурившись. Наконец, одна из сестёр задала вопрос, настолько дурацкий с виду, что легко было распознать человека весьма умного. Арта, например, вообразила на месте анонимной сестры Бельгарду.
- А какого о том мнения сама благородная дщерь? Она согласна?
Мать Одригена хмыкнула - было слегка похоже на тихое лошадиное ржание:
- Представьте себе, да. Вот её доподлинные слова в присутствии свидетелей: "Устала я за ним гоняться, пускай теперь сам Энгерран ищет ко мне путей".
- Журавлиный танец, - громко шепнул кто-то, сидящий почти рядом с Артой, - сразу понятно. Прохаживаются друг против друга, круги поочерёдно описывают, скоро парить под облаками начнут.
Разумеется все знали об играх сих чудесных птиц, хоть описаны они были совсем не так, как в натуре: разыгрывание ролей взамен слаженности. Лёгкий, словно весенний бриз, смешок пролетел по всей аудитории, приподняв лица и слегка отодвинув назад капюшоны.
- Откуда вы только взялись, такие сведущие в делах госпожи Энунны, - проворчала старшая.
Переключение с условно биологической на любовную тему было вполне ожидаемым, но Великая Мать Сокрытого, иначе - Владычица Священного Низа, не к месту упомянутая, слегка озадачила.
"Это ведь из-за Белы, затравщиком ведь точно была она, - подумала Арта. - И ведь ничего такого сама не сказала".
Однако теперь все они чётко представляли, чего можно ждать.
Чудовищное дитя добропорядочных родителей оказалось черноволосым, загорелым, высоким - оба предка (с учётом папочкиной лысины и мамочкина пучка кудряшек) доставали ему до подбородка - и пленительно кареглазым. Спокойно дало ссадить себя с седла и препроводить в узилище, причём свита состояла наполовину из людей, на другую половину - из местных звериков. Жеребец под Марион гулял такой норовистый, что две охранницы еле его удерживали на узде, а отправить на конюшню смогли только после того, как хозяйка плюнула на кусок сахара, достав его из кармана, и вручила одной из монахинь. Сама девица с удобством расположилась в одном из "научных" флигелей, наскоро освобождённом от всего того, на что благонравной девице смотреть не пристало.
- Ты заметила? - сказала Зигрид Артемидоре. - Собаки со всеми поровну ласковы, но ко мне и вот к юной сэнье просто льнут. А ведь я нисколько не собачница, даже побаиваюсь их немного.
- Хороший человек, наверное, - рассеянно ответила Арта.
- Мы тут все хорошие. Но вот сэнья Марион - настоящая красавица. Не удивлюсь, если сьёр Энги вскорости сюда припожалует. Не суженую вызволять, но за неким делом государственной важности.
Арта обернулась - и как-то вдруг увидела, что Зигги стала совсем взрослой. Ну, не в прямом смысле: такими словами хвалят дитя, которое давно не видели, а оно внезапно вытянулось до дверной поперечины и начало бурно оформляться. Нет, и рыжиком осталась прежним, и ухватки мальчишечьи, однако...
- Посмотрим, - отозвалась чуть суховато.
А попозже добралась до Бельгарды и задала несколько вопросов по делу.
- Собаки нюхом уступают лишь волкам, - объяснила та. - Но эти наши стоят вровень и отлично обучаются. Их тренируют распознавать болезнь тогда, когда врачи колеблются или оказываются бессильны. Хотя вряд ли можно считать склонность к обильному деторождению болезнью.
- Здесь принято говорить, что дети от таких редких матерей благословенны, - мягко возразила Арта. - В них проявляется и просветляется первородное начало.
- А, мы все это знаем, - махнула рукой Бела. - И то, что далеко не всякая женщина создана ради плодоношения, хотя большинство на такое способно. И внешние приметы таковых: обладают недюжинной силой и характером, обликом скорее отрока, чем отроковицы, не заносятся и не чванятся своими достоинствами, как мужи, но для самих мужей не особо привлекательны в силу с ними самими великого сходства.
Всё рассуждение было взято из старинного учебника.
- Но поелику всякое творение имеет цель, - продолжила Арта елейным голоском, подражая автору учёного труда, - любая жена, даже и такая, должна по мере сил угождать мужу.
Бела покачала головой:
- Не дразнись. Сама прекрасно понимаешь, что это не так. Мы...
Она мечтательно задрала голову к небу, отчего покрывало свалилось с волос:
- Все мы, любая из нас обязана делать мужчину лучше, ближе к Верховным Силам, в течение одной земной жизни неоднократно убивать и воскрешать обновлённым. Служить Тергам и - только не бойся! - матери Энунне. Потому что в этом мире всё и вся составляет единство: правое и левое, тёмное и светлое, верх и низ. Возможно, это и называется любовью, но слово сие обладает множеством смысловых граней. Истинная любовь во всей полноте возможна лишь к кому-то одному изо всего множества.
- Мечтательница, - укорила её подруга. - Грани, роли, цели... Я вот думаю, что нам всем прямо сейчас придётся делать с дорогим подарочком.
- С девой Марион? Да ничего. Будет сидеть тихо и всем улыбаться. Ты вот лучше не на дальних, а на ближних своих подивись. Зигрид ведь скоро в полную силу войдёт. А её хоть и не испортили в детстве, но отметку поставили. Поди спроси её о другом поле: скажет, что не любит мужчин, и ей теперь всё равно, что один, что другой.
- Бела, так ведь ей и положено. Она послушница и в сёстры готовится.
- Так ведь всё равно ...
И Бельгарда оборвала свои речи на полуслове.
Всё-таки, шушукались рядовые сёстры, парочка явно сносилась друг другом, хотя (добавляли они для приличия) не сношалась, да ни господибожемой! А вот каким образом, то оставалось за семью замками. Или с помощью голубей, или благодаря мудрёной рутенской технологии, которая в Верте работала так извилисто, что и её чужеземные изобретатели не постигали.
Потому что спустя месяц, во время которого Марион прикармливала четвероногих любимцев и обаяла женщин, сьёр Энгерран явился аки люпус ин фаблио. Поправимся: волк из фабулы. Точнее - серый из басни. Короче, неожиданно, хоть в то же время предсказуемо. И во главе небольшой делегации.
О суженой ни слово, ни полслова: высокий сьёр получил назначение в Готию, где должен был держать для короля два столичных города, Лутению и Марсалию. Последняя была также морским портом. Миссия его фактически включала себя всю готийскую землю, немало пострадавшую во время великого бунта низших против высших и никак не могущую оправиться, хотя с тех времён прошло не одно поколение. (Сёстры уточняли: целых два.) Поэтому новый правитель искал возможности купить по сходной цене провиант и материал для посадки, чтобы накормить и оживить землю. Нелёгкая задача, если учесть, что и королевская, и готийская общественная казна были одинаково несостоятельны: ибо разве это деньги, если на них не возведёшь и небольшого замка? Собственно, вступающему в почётную должность предписывалось управиться с помощью своих капиталов, но ведь и они не обладают какой-то особенной растяжимостью.
Можно было бы сказать по поводу его, сьёра Мартиньи, личного визита в обитель, что это дело не для законника, но для торговца. Но не забывайте, что для того, чтобы хорошенько сбить цену в таком горестном положении, надобны политика, дипломатия и присущее этим видам деятельности хитроумие. А кто же более хитроумен, чем законники? Так наша мысль возвращается туда, откуда вышла.
Приближенного ко двору сановника полагалось встретить пышно. И хоть место ему, его спутникам и охраняющим его мужам было назначено вне стен, где разбили по причине летнего времени, нарядные шатры, мать настоятельница приняла его в лучших апартаментах гостевого крыла.
Путь небольшого отряда, принуждённого в святых стенах сложить самое заметное из оружия, пролегал мимо стройных и чётких рядов сестёр в зелёном, перемежающихся сёстрами цвета корицы. Среди последних была добрая половина морянок, чистокровных и помесей, а ведь известно, что своими качествами смуглая ба-инхсани нисколько не уступает своему ба-инхсану. Последние, то есть мужчины Морского Народа, были и у высокого сьёра, но в количестве несколько меньшем, чем население монастыря.