Влад подумал, прожигая взглядом потолок.
– Нет.
– Тогда зачем об этом писать в книге?
– А о чем книга?
– О подростках, судя по всему.
Влад сдвинул брови.
– Вам действительно стоит пересмотреть то, что вы читаете.
Я сидела на подоконнике и ела рыбные консервы.
– Читай Достоевского, бессмертная классика. Четко и по делу.
Лера сквасилась.
– Там все слишком строго, а мне этой строгости и тут хватает.
– «Мертвый дом» не нравится? – посмеялся Влад.
– Не то чтобы не нравится… серьезные книги, я еще не готова такое читать.
– Но это ведь тоже не вариант, – кивнул на цветную книгу Илья.
– Не вариант, – согласилась она, – но заниматься же чем-то надо.
– Идти и истреблять людей.
– Четыре года осталось, терпение, – ответила я.
Он мечтательно заложил руки за голову, и долго так лежал, кусая внутреннюю сторону щеки.
– А представьте, попадем мы в Тяньцзинь, отправимся в китайское отделение, а еще лучше – русское, будем носить черно-красную, а потом и сине-белую форму, будем есть настоящее свежее мясо, пить какие-нибудь травы по утрам – эстетика! Будем ходить на работу, заполнять отчеты, – он окинул незаинтересованные лица по комнате горящим взглядом, и продолжил фантазировать. – Я удивлюсь, если так не случится, – заключил Илья.
– Всякое может быть. Там очень жесткий отбор.
– Но ученики же всегда проходят?
Я пожала плечами.
– Похоже. Подготовка нормальная. Но вступительные экзамены же есть.
– А их можно не сдать?
– Запросто. Там реальные жизненные ситуации и ограниченное время, берут не по уровню знаний, а по тому, как ты готов к жизни и насколько ты человек.
До лета оставалась всего неделя. Эти три месяца нас не ждало ничего хорошего, летом всегда проходила практика, учеников, достигших нужного возраста, отдавали более опытному напарнику и они проходили настоящий экзамен, оставаясь на несколько коротких семестров за стенами крепости. Это было опасно и страшно, и возвращались с экзамена не все.
Наш инструктор год работал в истребительском центре и уже был чуть ли не главнокомандующим целым отрядом, не знаю, может, от этого в Илье столько уверенности в том, что мы там сможем работать. Виктор был молодым, поэтому мы не тратили время на «офицер Павлов» и звали его по имени.
– На что ты готова, чтобы доказать человеку, что он не прав? – нависая и впечатывая тяжелой подошвой ботинка, в очередной раз, когда мне прилетело снарядом, спросил он. Я знала, что на меня пялится Илья, я всегда знала, когда он на меня смотрит.
– На то, чтобы сломать ему ногу, – ответила я сквозь рычание, рывков вырвавшееся из груди, и легким заломом выбила его ногу.
Мне смотрели в спину. Илья так и стоял, вытирая от крови руки, потом двинулся за мной.
– Надо перестать так к нему относиться.
Я подняла на него глаза. Он стоял с сострадающим лицом, перестав вытирать руки и замерши в ожидание моего ответа. Я молчала.
– Я его ненавижу.
– Нам с ним еще три месяца работать.
– Мне все равно, я могу сменить курс.
– Нет, не можешь, ты и оттуда уйти захочешь. Доведи все нормально до конца и окончи курс с отметкой в аттестате.
– Я не за отметкой сюда хожу.
– Значит, иди, и дерись. В городе лучше не будет.
Небо было мрачным и злым. От кровяной реки несло грязью и токсинами. Было странно думать о том, кто сбрасывал их туда и при каких обстоятельствах, с этим сейчас разбирались директора школы, их всерьез разволновал этот вопрос. Кровяная река образовалась относительно недавно и текла через весь Китай, теряясь в океане. Она состояла из бесконечной крови, без того полной запретной химии, токсинов, отходов, даже из процента нефти, хотя нефть сейчас была ценнее газа. Люди научились правильно использовать ископаемые, учитывая то, что природа начала приспосабливаться, и стволы деревьев перестали поддаваться обычным орудиям.
Когда всех по времени уже отзывали в расположение, где мы проводили свободное время, я вдруг заметила, что не хватает одного из моих одногруппников. Желанием общаться с кем-то кроме друзей я никогда не горела, но во мне заговорила какая-то человечность, да и к тому же я знала, где он может быть.
– Кирилл, – позвала я его и он оглянулся. Он сидел на берегу кровавой реки, почти касаясь темно-бардовой жидкости носками обуви. – Пойдем, тут делать нечего.
Он мельком и с подозрением глянул на топор, который я держала в руках.
– Почему нельзя драться нормальными общепринятыми оружиями, а постоянно выбирать что-то неординарное?
Я села рядом с ним.
– Потому что я дерусь не для светлого будущего, – за горизонтом сгущались плотные грозовые тучи, омрачая и заставляя волноваться жидкое месиво многочисленных страданий, смертей, и отчаяния. Большого отчаяния. – У нас слишком безвыходная ситуация, выбора особо нет.