Полицейский кивнул и продолжил свой обход. Когда его тяжёлые шаги растаяли в тумане, Свин приглушённым голосом спросил приятеля:
– Думаешь, мы могли слышать голоса этих… могильных воров?
– Эти люди явно что-то искали на кладбище, так что совершенно не исключено, – подтвердил Арти.
Спеша по мокрым от тумана улицам и уже просто мечтая попасть домой, Свин зябко поёжился.
– Боже мой, призраки… могильные воры… Зачем вообще кому-то может понадобиться разрывать могилу? Ведь оттуда наверняка ужасно воняет!
– Иногда богатые люди просят похоронить вместе с собой всякие драгоценности, – пояснил Арти. – Поэтому могильные воры выкапывают их и обшаривают на предмет золота и прочего. А ещё, бывает, трупы используются для медицинских исследований – ну, понимаешь, чтобы учиться анатомии.
– Никогда в жизни не буду медиком, теперь я решил окончательно, – сообщил Свин.
– Много лет назад как раз тут, в Эдинбурге, – сказал Арти, – были такие знаменитые преступники – Берк и Хейр. Они разрывали могилы и даже иногда убивали людей, чтобы продавать их трупы непорядочным докторам для исследований.
– А вдруг эти могильные воры как раз сегодня были на кладбище, – голос Свина задрожал, – и если бы они нас заметили, что бы они могли с нами сделать…
От страха он не смог продолжать. Арти решил, что лучше немедленно взбодрить друга, пока он окончательно не скатился в панику.
– Да нет, мы наверняка слышали голоса сторожей. А призрачная фигура была просто какой-то женщиной, пришедшей посетить могилу родных.
– Но если она всё-таки привидение, Арти, – тоскливо предположил Свин, – вдруг кто-то разрыл её могилу, и она теперь неупокоенная бродит по окрестностям? Вот если бы я умер, а какой-нибудь гад влез бы ко мне в могилу и вытащил труп, я бы страшно разозлился и обиделся, знаешь ли.
– Не думаю, что тебе светит когда-нибудь стать неупокоенным мертвецом, – утешил его Арти. – Тебя и с постели-то поднять – огромный труд. А чтобы прямо из могилы…
Тем временем ребята подошли к парку Мидоуз, и Свин, попрощавшись, свернул на Бакли-стрит, чтобы уже через несколько минут оказаться дома. Арти в одиночку пересёк тёмный парк и сошёл с аллеи, желая срезать дорогу прямо через газон, по мокрой ледяной траве.
Солнечными днями Мидоуз был весёлым, радостным парком, полным детей, игравших в футбол или в салки, и отдыхающих семей, устраивавших пикники с сэндвичами и лимонадом. Но тёмной холодной ночью, в пелене ледяного тумана, Арти чувствовал себя здесь как на замёрзшем вересковом болоте или где-нибудь на дикой высокогорной пустоши.
На миг он припомнил старые истории о путниках, сбившихся с пути из-за козней эльфов и никогда уже не вернувшихся к тёплым огням смертного мира. Арти усилием воли прогнал подобные фантазии и целеустремлённо шагал вперёд, пока в тумане не засияли уличные фонари и жёлтые окна многоквартирных домов.
Ещё несколько тускло освещённых улиц – и Арти вышел к непроезжей, замкнутой с трёх сторон площади Сайенс-Хилл-плейс, где туман стоял такой плотной пеленой, что мальчик едва различил входную дверь собственного дома. Оказавшись наконец внутри, он поднялся по узкой лестнице в неверном свете полупритушенной газовой лампы на третий этаж, где семейство Дойлов обитало последние пять лет.
Он вошёл как можно тише, чтобы не потревожить сон двух младших сестричек, которые сейчас наверняка были в постелях. Если Арти повезло, родители уже тоже легли, а значит, никто не будет его спрашивать, где он бродил в такой поздний час ночи. Коридор был тёмным, но из приоткрытой двери кухни струился слабый свет. Арти беззвучно подошёл и заглянул в щёлку.
На деревянном стуле у плиты, сгорбившись, сидел его отец, Чарлз Алтамонт Дойл. На плечи ему был накинут клетчатый плед, который уже наполовину сполз; на голове криво сидел ночной колпак. Длинные бледные пальцы отца были сомкнуты вокруг стеклянного бокала, а на столе перед ним стояла бутылка дешёвого белого вина, пустая более чем наполовину.
Отец одним движением вылил в рот остатки вина из бокала и потянулся к бутылке неверной рукой. Арти давно уже отлично научился различать, когда его отца одолевала меланхолия, что за последние годы то и дело происходило в холодные месяцы. Как будто у мистера Дойла не было своего собственного тепла и он мог только следовать сезонным изменениям, радуясь летом и неизменно мрачнея к зиме.
Арти как раз собрался развернуться и тихонько уйти к себе в спальню, как его отец поднял голову и разглядел сына через дверную щёлку. Поморгав окаймлёнными красным глазами, Чарлз Дойл в упор уставился на сына, как будто пытаясь разобраться, спит он или видит Арти наяву.