Артигас был человеком редкой душевной цельности, волевого напора и ясности мысли. На тяжкую и героическую стезю подвига его привел не юношеский пыл неокрепшего сердца, а твердая решимость уже зрелого человека, успевшего осмыслить окружавшую его жизнь и найти в ней свое место. Он был из той породы людей, которых природа высекает из глыбы: ему были неведомы ни приступы слабости, ни минутные колебания, ни неясные порывы. Неукротимо гордый, не знающий устали труженик и доблестный воин, Артигас был весь без остатка предан делу освобождения родины. Суровое мужество, сдержанность в словах и эмоциях, аскетизм, целеустремленность, не знающая преград и доходящая до одержимости, — все эти качества характера Артигаса в значительной мере повлияли на манеру повествования о нем. Стиль биографии, написанной Хесуальдо, напоминает гравюру. Автор прочерчивает строгие, твердые, выразительные линии; светотени и полутонов в изображении Артигаса нет. Созданный писателем образ исполнен эпического величия и строгой ясности.
В книге Хесуальдо мы находим живое описание той среды, в которой формировалась личность Артигаса. Не менее живо и четко представлен в ней и весь ход его подвижнической жизни. Переломным моментом в ней становится 1811 год, когда, бросив королевскую военную службу, Артигас решает стать во главе патриотов Восточной провинции.
Удивительным и неожиданным событием в истории их борьбы стал так называемый «Исход» уругвайского народа. Вынужденный под напором неблагоприятных обстоятельств покинуть стены осаждавшегося им Монтевидео, Артигас готовится отвести свое войско в соседнюю провинцию. И вот вслед за ним, стихийно, поднявшись с насиженных мест устремляются тысячи беженцев. Масса неимущих и состоятельных граждан, не желая оставаться под пятой вражеских войск, пускается в далекий путь. Этот пестрый людской караван упрямо двигался вперед вслед за войском, пересекая пустынные степи и множество рек и речушек; движение это напоминало бурный весенний разлив, вселявший панический страх и в последних испанцев, засевших в Монтевидео, и в честолюбивых лидеров Буэнос-Айреса. «Исход уругвайского народа» они сравнивали с походом гуннов, а его предводителя называли «новым варваром». Вот так неотразимо проявили жители Восточного берега зарождавшееся в них национальное самосознание, утверждая свое право на уругвайский патриотизм.
Есть в биографии Артигаса и еще ряд интереснейших страниц, тех, где он предстает как мудрый и справедливый правитель освобожденной земли Восточного берега и как создатель Федеральной лиги провинций. Заключив союз с Артигасом, ряд соседних провинций избрал его своим верховным руководителем и дал ему титул «Покровителя свободных народов».
Однако недолгим был этот счастливый кульминационный период в жизни Артигаса. Один за другим на него обрушиваются удары — военные поражения, понесенные от португальцев, потери близких, измена друзей и соратников. Одинокий и преследуемый, завершает он свой путь добровольным и вечным изгнанием в соседнем Парагвае.
Последний этап жизни Артигаса отмечен скорбным стоическим величием. Непреклонный, несгибаемый, он не желает и не может приспосабливаться, искать легких решений сложных задач. И эта фанатичная приверженность своим принципам, своему пониманию чести и долга оборачивается для него безысходно-трагически. Покидая родину, совершенно одинокий, он отказывает себе даже в любви своей молодой жены. Он оставляет ее рыдающую дома, так как боится увидеть в ее поступке жертву, а себя — униженным этой жертвой.
Тридцать лет продолжается жизнь Артигаса в изгнании, и его фигура в эпилоге приобретает почти что легендарные очертания скованного Прометея. Он остается верным себе до последних минут жизни, когда просит посадить себя на коня, чтобы встретить смерть так, как надлежит воину и гаучо.
В жизни выдающихся личностей их собственная судьба всегда перекрещивается с судьбой родины, и на этих точках скрещения яснее обнажаются порой скрытые, но весьма важные пружины, управляющие ходом истории. Посмотрим с этой стороны на последние главы книги, где Хесуальдо рисует патетически-контрастную картину духовного величия Артигаса и безмерной низости и вероломства всех, кто его окружает. Возникает вопрос: только ли коварство бывших соратников, вражда Буэнос-Айреса и колебания друзей привели его к такому финалу? И не было ли иных причин, объясняющих это?
Предположим, что при ином складе характера и темпераменте Артигас не оказался бы в положении загнанного и покинутого беженца и спустя годы, быть может, сумел бы вновь сыграть какую-то роль в жизни своих соотечественников. Но смог ли бы он при этом (выполнить ту историческую миссию, которую он себе предначертал? И вот здесь-то и вступают в силу обстоятельства уже не личного, а общеисторического порядка.
Артигас добился первой и главной цели — свержения ига Испании. Через десять лет после того, как он покинул родину, осуществилась и вторая цель «ориенталес» — провинция Восточного берега обрела свою независимость, став самостоятельным государством Уругвай. Но ведь программа Артигаса шла гораздо дальше, не исчерпываясь только этими двумя задачами.
Человек широкой образованности, приверженец наиболее передовых общественных идей своего времени, Артигас в отличие от большинства своих современников был свободен от многих предрассудков, унаследованных от колониального прошлого — от монархизма, аристократизма, расизма. Борьба за независимость американских колоний представлялась ему одновременно и как борьба за республиканский строй с демократической конституцией. Он мечтал о таком устройстве общества, где будет достигнута свобода личности, гарантия прав народа, всеобщая грамотность, культурное и экономическое процветание. Исключительное место в программе Артигаса занимал аграрный вопрос. Он составил план справедливого распределения феодальной земельной собственности, который в случае его реализации не только покончил бы с вековым социальным бедствием, но и поставил бы его страну на путь бурного экономического прогресса. Однако все эти принципы, которые Артигас почерпнул из общественной мысли и практики передовых буржуазных наций, были трудно осуществимы в стране, едва только освобождавшейся от трехвекового колониализма. В условиях засилья феодализма, отсталости, наконец, элементарной анархии, лозунги и принципы буржуазной демократии оказывались просто преждевременными. И из книги Хесуальдо мы узнаем, сколь плачевно закончились попытки их реализации.
То же самое относится и к идее федерализма, которую отстаивал Артигас. Он мыслил себе будущее государственное устройство Ла-Платы как федерацию свободных провинций, которая была бы основана на полном равноправии и уважении их демократических прав. Федерализм Артигас рассматривал как один из главных принципов буржуазно-демократического правления, и он был связан для него со всеми передовыми социальными концепциями века. В реальной же действительности федералистские стремления, существовавшие в ту пору, нередко окрашивались совершенно иным цветом. Многие провинциальные каудильо думали лишь об укреплении своей личной власти на местах, что, разумеется, приводило к совершенно противоположным целям, а именно — к сохранению деспотизма, раздробленности, а следовательно, и экономической отсталости.
И вот таких-то каудильо имел Артигас в качестве своих союзников по Федеральной Лиге. Надо ли удивляться, что эта Лига вскоре же распалась, а соратники Артигаса превратились в его предателей?
С этой же точки зрения следует взглянуть и на взаимоотношения Артигаса с правителями Буэнос-Айреса. Сложилась поистине драматическая и парадоксальная ситуация, когда перед лицом еще не поверженного векового врага — Испании возникли и разгорелись острейшие разногласия в лагере патриотов; они грозили перерасти в гражданскую войну и фактически привели к братоубийственным кровопролитиям.