Наконец, кастрюля опустела, а я, наоборот, наполнился. У меня было четкое, вполне реальное ощущение, одно неловкое движение и взорвусь, разбрасывая вокруг себя, в радиусе нескольких километров, эту чёртову капусту. Точно знал одно. Больше никогда, ни при каких условиях, в обычной жизни, если она вообще вернется, в чем уже сомневаюсь, в сторону любого блюда, имеющего в своем составе хоть один грамм капусты, больше не гляну. Даже, когда мне будут угрожать мучительной смертью.
Вышел на улицу и сразу увидел своё подразделение, которое полным составом расплачивалось за необдуманный ответ новобранца Соколова.
Сержант, заметив меня, разрешил пацанам встать и скомандовал построение. Это, наверное, было сделано специально. На тот случай, если вдруг остальные не поняли, кто виновник наказания. Мало ли, вдруг до них не дошло. Расставил, так сказать, акценты. Мы выстроились в четыре колонны, каждый на свое место.
— Шагом марш! — пронеслось над нашими головами.
Хорошо, хоть, не бегом. Я бы тогда упал на землю и просил товарищей меня добить. Причём, искренне. Слишком тяжело было сейчас даже стоять. Вот это, уверен, они сделали бы с удовольствием, потому что от некоторых я ловил вполне говорящие, выразительные взгляды.
Мы с песней направились в казарму. Песня радовала особо. Наверное, она должна вдохновлять, но в реальности, лично меня все это бесило еще больше.
Перед тем, как вошли внутрь, случилось чудо. Нам разрешили перекурить в специально отведённом для этого месте. Во время проверки, забрали все запасы табака, взятые из дома, но небольшую часть, пачку — две, оставили. Уж не знаю, с каких щедрот. Поэтому, кто-то достал свое богатство, кто-то стрельнул у стоявших рядом.
Мои новые братья по несчастью столпились кучкой, с наслаждением затягиваясь сигаретным дымом.
Я себя рядом с ними чувствовал мудаком, если честно. Даже не ожидал сам, что во мне есть такая удивительная вещь, как совесть. Теоретически, вроде, ни в чем не виноват, а все равно внутри свербит. Перед пацанами было как-то стремно.
Неожиданно один из парней протянул мне сигарету. Я с благодарностью взял. Ясное дело, это был жест взаимопомощи и даже, наверное, поддержки. Так он дал понять, что не считает меня виноватым. Между прочим, стало легче.
— Нормальные покурить хоть напоследок… — Добавил мой новый товарищ, — Потом будут здешние выдавать. Брат служил. Рассказывал. Говорил, в основном им давали «Охотничьи». Их прозвали «смерть на болоте». Понял? Они сгорают за 4–5 затяжек. Вкус гадкий и тяжелый. Больше повезёт, если достанется «Дымок». Брательник говорил, вкус табака у них, будто забили бумагу и остатки веника. Хотя, по сравнению с другими, более-менее терпимо. Ты сам откуда?
Переход от лекции по табачной промышленности к деталям личной биографии был такой резкий, что я не сразу сообразил, о чем он спрашивает. В итоге, мы разговорились. Пацан оказался вполне нормальным. Звали его Димон, то есть Дима. Но просил называть именно так. Димо́н. Родом он был из Пензы. О службе в воинской части особого назначения мечтал чуть ли не с детства. Странные, конечно, мечты. Вот у Димона был полный набор. И спорт, которому пацан посвятил все предыдущие годы, и твёрдая вера в светлое будущее коммунизма, и даже куча каких-то медалей, грамот, хвалебных бумажек. Он ухитрился спасти зимой какого-то ребенка, упавшего в прорубь.
И снова меня удивил один, вроде бы, незначительный факт. В отличие от Соколова, Димон давно знал, что хочет служить в определенных войсках. Можно сказать, готовился к этому. К самой службе он готовился и ждал этого момента.
Поэтому, мой разум не мог понять, какого черта я тут делаю. Даже не вообще в этом времени и в этом пухлом теле. А именно здесь. В Чучково. Каким местом или загадочным способом нас выбирал капитан? Вернее, остальные, как раз, попали сюда вполне ожидаемо. Большинство пацанов имели такую же предысторию, как и Диман. Разве только из проруби никого не спасали. Просто никто не тонул. А то и эти ухитрились бы отличиться. Чувствовалась в них тяга к героическим поступкам. Но меня?! Меня капитан почему забрал? Это же не стройбат, в конце концов. Сюда надо определённую категорию призывников. Мы с Соколовым вообще никак не подходили ни под один критерий. Да что там скрывать. Мы и под критерии стройбата не тоже подходили.
Сержант скомандовал окончить перекур. Один за другим мы пошли в казарму.
Я искренне надеялся, что на этом насыщенный день закончится. Дело шло к вечеру. Думал, нас оставят в покое. Не угадал… Вечер только начался.