Ещё одной проблемой, и существенной, была исполнительница главной роли — заграничной звезды Клары Риттер. Варвара Малиновская, белокурая красавица из балетных, высокая и стройная, ухаживания Свирского отвергала, и это режиссёра очень сильно задевало. Но Малиновская пользовалась покровительством наркома Луначарского, была утверждена начальством «Севзапкино» и просто так её из картины выкинуть не получилось бы.
На четвёртый день третьей недели съёмок группа наконец-то выбралась на склон горы Машук, к Воротам любви. Именно там, по замыслу Свирского, должна была произойти сцена ссоры Клары Риттер и её заграничного мужа, миллионера Генриха Риттера. Одна камера стояли на возвышенности, чтобы взять общий план и крупно — Клару, когда она увидит мужа, обнимающегося с горничной, вторая внизу и чуть поодаль, оператор готовился снять Клару-Малиновскую снизу, а потом перевести объектив на Ворота любви, где артист Муромский, играющий Риттера, и статистка-горничная готовились изобразить страстный поцелуй.
Фотограф из столичной газеты, приехавшая по каким-то своим делам в Пятигорск, согласилась запечатлеть моменты съёмок для статьи в «Трудовой молодёжи», которую готовил популярный журналист Троицкий. Она бегала вокруг с экспонометром и заграничной Лейкой на груди, внося в творческий процесс суматоху. Троицкий сидел в кресле и пил грузинское вино прямо из бутылки, статья была заранее напечатана и выслана телеграфом в редакцию, оставалось только добавить один снимок.
Варвара Малиновская с самого утра была не в духе и капризничала. Она жила в Бристоле на последнем этаже, в номере с ванной, но когда собралась эту самую ванную принять, обнаружила, что горячей воды снова нет. Ассистентка из статисток бросилась с вёдрами по всей гостинице, ничего не нашла, и вместо горячей воды принесла завтрак, который артистка швырнула на пол. Пока ассистентка собирала осколки и пыталась полотенцем собрать еду, Малиновская встала, чтобы выйти на балкон, поскользнулась на яйце всмятку и упала, а знаменитая актриса, которая снималась с самой Мэри Пикфорд, не должна валяться на грязном полу в панталонах. Ассистентка мигом была уволена, убежала в слезах, артистка кое-как сама привела себя в порядок, и только потом послала за гримёршей.
— Варенька, последний кадр, и мы закончим, — умоляюще сложил руки перед собой Свирский. — Всего одна сцена, поднимись вон туда, к камере, ты должна посмотреть в неё сначала непонимающе, потом гневно. Только встань на самый край обрыва, там доска положена, чтобы ты не поскользнулась.
— Хорошо. Но если в моём номере не будет сегодня же горячей воды, я брошу всё и уеду к Константину Эггерту в Ялту, он зовёт меня в свою новую картину.
— Делай что хочешь, Варенька, только давай доснимем этот чёртов фильм, — режиссёр с тоской посмотрел сначала на артистку, потом на нарзан. — Иди, встань туда, посмотри на Вольдемара, и на сегодня всё.
— Обещаешь?
— Мамой клянусь! — Свирский поднялся, скинув на землю ненавистный нарзан, и направился к камере, дальний план он снимал всегда сам. — Сделай всё как надо, и я тебя расцелую.
— Себя поцелуй знаешь куда?
Малиновская тоже встала, отпихнула ассистентку с веером и зашагала в гору. Плюгавый Свирский со своими липкими намёками её всё больше раздражал. И дело было не только во внешности и возрасте, другие мужчины, богатые или влиятельные, дарили ей меха и бриллианты всего лишь за возможность побыть рядом, а всё, что мог предложить режиссер — тридцать восемь рублей за съёмочный день и две комнаты в Кривоколенном переулке.
Помощник Свирского, бежавший следом, показал на доску, для верности потопал по ней, и отошёл в сторону, чтобы не испортить кадр. Варя сначала дала отснять своё лицо, передавать мимикой настроение она умела, по её собственному мнению, отлично, и крупным планом в кадре смотрелась просто сногсшибательно. А потом подошла к краю обрыва и встала двумя ногами на доску. Высоты она не боялась, но вниз смотреть не стала — по сценарию, основные события разворачивались возле Ворот любви, где её киношный муж лез под юбку к одной из артисток местного музыкального театра. Варя переставила ноги, и вдруг почувствовала, что теряет опору. Она почти успела схватиться за траву, но треснувшая доска обвалилась, повиснув половинками, а сама артистка рухнула вниз.
От края обрыва до тропы внизу было метров десять, от взмахов руками Варю развернуло, и к земле она приблизилась почти плашмя. Она успела заметить крупные камни, о которые уж точно разобьётся, зажмурилась от страха, и вдруг почувствовала, что больше не падает.