— Вон те горы, впереди, называются Бештау, что значит пять вершин, а вон там Машук и Провал, — она ткнула пальцем вправо, — если туда забраться, то можно увидеть Эльбрус. Дядя Серёжа, мы туда заберёмся?
— На Эльбрус?
— Нет, на Машук.
— Ещё как, — согласился Травин, озираясь. — Но первым делом пообедаем нормально. А потом сразу в горы.
— Или по городу погуляем, тут знаешь сколько интересных мест, — девочка важно потрясла книгой, — на целый месяц как раз хватит. И Лермонтов здесь жил, и Пушкин, и товарищ Киров.
Рядом с ними остановилась тележка, выше человеческого роста уставленная чемоданами и коробками, носильщик важно отдувался и отгонял муху, он сопровождал пару немолодых людей, низенького толстяка в белой панаме и сандалиях и полную высокую даму в мужской рубахе и штанах. Толстяк затряс Травину руку.
— В следующую субботу всенепременно жду, Сергей Олегович, на премьеру. Ваш покорный слуга в роли Фамусова — этого вы не забудете никогда.
Голос у толстяка был глубокий и сильный.
— Конечно, Пантелеймон Кузьмич, — Сергей улыбнулся.
Супружеская пара подсела в купе в Туле, двое актёров провинциального театра сбежали, как сказала жена толстяка, словно перелётные птицы от надвигающейся стужи в тёплые края, и собирались выступать в антрепризе в Пятигорском городском театре. Толстяк оказался отличным попутчиком — он пел, читал монологи и рассказывал анекдоты, а ночью практически не храпел. За него с этим отлично справлялась супруга.
— И всё же вы, молодой человек, поразмыслите над моими словами, с такой фактурой просто грех не выйти на сцену. Как вы осадили того хама из соседнего купе! У меня аж поджилки затряслись, я думал, испепелите на месте в прах. Несколько слов, надменный взгляд, короткие скупые жесты, и всё, катарсис, безоговорочная победа. Лучшего призрака в «Гамлете» не найти, поверьте, я их десятками перевидал. Ну что же, желаю здравствовать.
Актёр приподнял панаму, обнажив обширную потную лысину, и заспешил за своим имуществом, а Травин и Лиза через здание вокзала вышли на площадь. Там сновали носильщики с тележками, вещи перебрасывались на повозки, лошади били копытами по булыжникам, вокруг царил шум и гам. Конные экипажи один за другим растворялись в городе, немногочисленные пассажиры без вещей ждали трамвай.
— На трамвае поедем или на пролётке? — спросила Лиза.
Девочка зевала, прикрывая книгой лицо, за двое суток пути она устала. Травин посмотрел на трамвай, который брали штурмом прибывшие пассажиры, и сделал шаг к веренице извозчиков.
На площадь вылетела пролётка, а за ней, почти вплотную — красный Фиат 501. В пролётке, положив руку на чемодан, сидел высокий молодой человек мощного телосложения с открытым лицом и пухлыми губами, в итальянском автомобиле на заднем сидении — тощий и очень бледный мужчина с лысиной, окружённой кудряшками, рядом с ним невыразительный брюнет в косоворотке. Гужевой и самоходный транспорт остановились один рядом с другим, отчего лошадь занервничала. Кудрявый перелез к здоровяку и начал его в чём-то убеждать. Слышались слова «сроки», «договор», «аванс», «встретимся в суде» и «я вас пропесочу по профсоюзной линии». Его собеседник молча слушал, а когда поток угроз иссяк, поднялся. Ростом он был как бы не выше Травина.
— Нет, нет и ещё раз нет. Через пятнадцать дней у меня съёмки в Одессе, а до этого антреприза в Ростове. Мы с вами, Свирский, договорились заранее, доснимете сцены и без меня. Жду перевод с окончательным расчётом к следующей неделе.
— Ну как же так, товарищ Охлопков! А смета? Матвей Лукич, скажите.
Невыразительный Матвей Лукич достал из портфеля пачку бумаги, взмахнул ей и начал нудно перечислять цифры. Охлопков слушать его не стал, махнул рукой, отодвинул Свирского, спрыгнул с пролётки и широкими шагами направился к вокзалу. За ним еле поспевал носильщик с двумя кожаными английскими чемоданами. Водитель Фиата всё это время невозмутимо жевал спичку.
— В гостиницу, — распорядился Свирский, перебираясь на заднее сиденье автомобиля.
Фиат чихнул сизым выхлопом, и уехал обратно, в сторону Машука, а пролётка осталась стоять на том же месте.
— На извозчике, — ответил Травин, и закинул в повозку сначала чемодан, а потом Лизу с рюкзаком и путеводителем. — Давай к Бристолю. Почём нынче овёс?