Глава 1
Бернадетт знала, что когда-нибудь попадется. Бывают в жизни такие моменты, которые еще не произошли, но ты в них абсолютно уверен, например, когда долго смотришь на зонт в прихожей, но уходишь без него, и буквально через пять минут тебя застает сильнейший ливень. Вот так и с Бернадетт. Она знала, когда-нибудь ее схватят, и вся Европа узнает, что воровка, прославившаяся на весь континент как «Артистка» на самом деле — Бернадетт Сименс, актриса-неудачница. Хотя, вряд ли кто-то станет искать информацию о ее прошлом, настолько оно было непримечательным, даже жалким.
Сирота, родители погибли в лагере для беженцев, вышла из интерната под вой воздушных сирен, проработала на фабрике, а как только по радио объявили, что Союзники победили, Бернадетт отправилась в Париж. Ее денег хватило на койку в комнате, в пансионе, где с ней ютились еще три девушки, мечтавшие стать актрисами. Они вместе ходили на уроки в мастерскую в надежде скоро взойти на сцену. Но жизнь распорядилась иначе. Элен, одна из соседок, вышла замуж и в бесконечных беременностях и светских раутах забыла о мечтах, а Ники, вторая, открыла ателье, впрочем, убыточное.
Можно сказать, что жизнь Бернадетт сложилась неплохо. Хотя сама она не могла представить себе, что вместо игры на сцене выберет воровство. Но в этом занятии был свой шарм, да и занялась она им благодаря театру.
Вернее, месье Арно, директору их маленького театра. Этот лысеющий толстый человек со скользкими ручонками абсолютно не стеснялся того, что во время оккупации Парижа неплохо поправил свои дела усилиями молодых актрис. А как только девушки из труппы разъехались, кто куда, решил возобновить свой прибыльный бизнес. За время оккупации он вбил себе в голову, что без протекции и взяток никуда не пробиться, и теперь, наконец, он ощутил себя на вершине этой пищевой цепочки. А девушки, бедные, голодные, но вдохновленные обещанием славы, были у его ног, ожидая протянутой руки помощи. И не только руки.
«Ты понимаешь, Бернадетт, женщине в этом мире ничего не добиться без мужчины. Так заложено природой. Мужчина должен быть рядом, чтобы направлять, оберегать. Слушай меня, и рядом с тобой будет много мужчин», — бормотал месье Арно, пытаясь пробраться под подол платья. Театральная карьера Бернадетт закончилась в ту же секунду под хруст сломанного носа Арно.
Сейчас, почти пять лет спустя, Бернадетт понимала, что стоило бы сдержаться. Но если бы ее спросили, сделала бы она это еще раз, ответом Бернадетт было бы твердое «да». Но только для месье Арно.
Элен и Ники проводили ее, как героиню. А Бернадетт, со своим полупустым чемоданчиком, не пошла скитаться по улицам, как предрекал ей несостоявшийся покровитель, а направилась прямиком к нему домой. К мадам Арно, нервной, худой женщине с вечно трясущимися руками. Бернадетт видела ее один раз, когда та заявилась в театр, чтобы поговорить с мужем. Тот сурово отчитал бедную женщину и отправил восвояси, как собаку, которая сорвалась с привязи. Тогда Бернадетт не понимала, почему глаза преждевременно постаревшей мадам болезненно горят при каждом взгляде на молодых актрис. Теперь она понимала и собиралась использовать это в свою пользу.
Сценарий для этого шоу Бернадетт придумала на ходу. То, что ее не поймали, было исключительно благоволением Фортуны. Больше девушка старалась не подводить эту капризную даму-судьбу. Она видела воришек, которые думали, что удача всегда будет на их стороне и позволяли себе неосторожность. А вот Бернадетт была умнее. Она изучала своих жертв, находила их слабые места и слепые пятна. Направляясь к дому Арно она держала в голове только одно — желание разрушить привычный мир месье до основания.
Подходя к двери квартиры, она начала шмыгать и размазывать по лицу тушь. Шаг замедлился, она начала запинаться, так, что и не поймешь, пьяная или в отчаянии. Она буквально навалилась на дверь квартиры Арно и робко постучала. Почти сразу звякнула цепочка, так что Бернадетт едва успела положить руку на живот. На пороге показалась месье Арно, окинула взглядом девушку. Побледнела. Осела. И выдавила только одно слабое:
«Ублюдок. Опять»
Бернадетт принялась причитать и извиняться, как будто и правда была в чем-то виновна, но мадам Арно просто распахнула дверь пошире и кивнула, мол, заходи. В одно мгновение вся жалкость этой женщины испарилась, сменилась тихой, шипящей яростью. В ее взгляде засияла сталь. Она усадила Бернадетт на кухне и принялась заваривать чай, параллельно наполняя себе рюмку коньяком.
— Мадам…
На секунду Бернадетт показалось, что в своей сдержанной ярости мадам запросто отравит ее, но та лишь дернула плечом.