На первой странице ничего интересного не было. Небольшая передовица, посвященная скорому съезду, обещания выполнить и перевыполнить. Мастер открыл газету наоборот и сложил снова. Опустил глаза на статью их заводского писаки Сани и нахмурился. Снова прочитал небольшой текст и судорожно сжал зубами мундштук папиросы. Посмотрел на часы. Время еще было. Похоже дом откладывался. Степан Иванович встал с кряхтением и хромая зашагал в противоположную от привычного маршрута сторону.
На входе в райком поздоровался привычно с милиционером. Перекинулся парой слов и затопал по коридору. Кум оказался на месте. Сидел в небольшом кабинете и сосредоточенно работал с бумажками. Посетителю он обрадовался.
– Здорово Иваныч, – привстал из-за стола хозяин кабинета.
– Здорово Михалыч, – мастер присел на стул и принялся массировать ногу.
– Давненько ты не заглядывал. Как сам?
– Скриплю потихоньку. Я чего зашел-то, – посетитель извлек из кармана пиджака сложенную заводскую газету, – оцени статейку.
Тот, кого Степан Иванович называл кумом, принял в руки лист и вздрогнул. На него смотрела нашумевшая недавно фотография узников фашистских концлагерей. Изможденные люди смотрели из-за колючей проволоки. Он перевел взгляд дальше и вздрогнул снова. Вчитался в текст, медленно наливаясь пунцовой краской. Подышал сквозь стиснутые зубы, успокоился. Поднял глаза.
– Это правда?
– Я по дороге сюда прошел через больницу. Пацана видел. Он уже отъелся немного, но видок у него… Тренируется в больничном саду. И знаешь что, Михалыч? Если вы не примете мер, он сам их примет. И будет детдому полная хана.
– А в петлю он снова не полезет?
– Не полезет. Я ему в глаза посмотрел. Ты же сам фронтовик, знаешь как оно бывает. Минута слабости у всех бывает, только проявляется по разному. А теперь он настроен жестко. И ударчик у парня резкий, быстрый аж не уследить…
– Ладно, понял. Давай-ка я попрошу, что бы тебя до дому подбросили. На нашей машине. А сам к первому пойду.
– Спасибо Михалыч. С машиной это ты хорошо придумал. И разберись там…
Главный детдомовский комсомолец сидел ни жив ни мертв. Вызов в райком последовал внезапно и теперь он гадал, что случилось. Косяков за ним вроде бы не было, рапортовал всегда вовремя. И вдруг на тебе. Заместитель первого по работе с молодежью буравил недобрым взглядом. Потом вздохнул и заговорил.
– Гадаешь за чем тебя позвали? Да еще в субботу, верно? Рапорты ты писать навострился, – зам потряс пачкой бумаги, – тут не подкопаешься. Да вот только одних рапортов мало. На, почитай, – он перебросил через стол газету.
Комсомолец принял листок. Первым делом посмотрел на шапку. Заводская малотиражка, странно. Он принялся читать. Потом поднял глаза на зама.
– И что это значит?
– Не понял значит. Ну что же, придется объяснить. Ваш детдом сравнивают с фашистским концлагерем. Этого мало? Ты фотографию пацана видел? Как это произошло, что он в петлю полез? А синяки откуда взялись? Первый кстати в курсе и очень, очень недоволен…
– Да мало ли что в заводской газетенке напишут!
– А ты в курсе, что это самый большой завод в городе? Там половина населения работает, между прочим. Фронтовиков полно. А они ребята простые, долго рассусоливать не будут. Хорошо если просто пойдут к вам детали выяснять, а если переправят статью своим друзьям-знакомым. Тогда что? Нам такая всесоюзная слава не нужна. На носу тридцатая годовщина победы, а вы нам такой подарочек приготовили значит…
– Да это "боксеры" виноваты. Ну в школе физрук секцию бокса ведет, так они на этом заморыше и отрывались.
– А комсомол значит спокойно смотрел, как на их глазах доводят до самоубийства советского человека, так получается? Ты что, совсем сбрендил? Ты же о партийной карьере мечтаешь, придурок. Да если у тебя в биографии появится такая запись, как потворствование несознательному элементу, доведение до самоубийства… Все, ставь крест на своих мечтах, тебя не то что в партию, уборщиком в общественный туалет не возьмут. Понял, нет?
– Так что же делать? – На комсомольца было жалко смотреть. Бледный, губы дрожат.
– Что делать? Гасить скандал. С тренером придурошным поговори, с "боксерами" этими. Как хочешь, но что бы тишина была и покой. Иначе полетят головы, да так, что мало никому не покажется.
…Комсомольский вожак стоял возле школы и не знал, что делать. Тренер уехал на рыбалку. Искать его было бесполезно. Значит разговор откладывался до понедельника. Оставалось сделать внушение спортсменам. В других обстоятельствах он бы не стал с ними связываться, но выхода не было. Юный карьерист устремился к детскому дому и уже на подходе понял, что опоздал. Он не справился, не оправдал, не выполнил. Все, хана мечтам…