Это требовалось осмыслить. Тем более, что пацан перешел к демонстрации. У Иваныча челюсть отвалилась, когда он увидел, как в руке у парня возникла ложка. Потом инвалид засмеялся.
– А я-то все понять не мог, откуда у нас столько столовых приборов образовалось. А оно, вот оно что…
– Ну да, – Миха смущенно шаркнул ножкой, – я же с ложек начинал. А потом их некуда девать стало. Часть в школьную столовую подбросил, часть нам…
– Ну хорошо, – отец посерьезнел, – а чего ты сейчас-то разговор затеял. Что случилось?
– В общем…, это…, ну, – Мишка внезапно сорвался с места и ускакал в свою комнату. И сразу вернулся. А в руках он нес… У Иваныча глаза на лоб полезли. Тем временем парень шустро убрал тазик с остывшей водой, протер культю полотенцем и принялся одевать на калечную ногу новый, только что доставленный из комнаты протез. Нога легла в чашу мягко, словно в женские ладошки. Вес не чувствовался совсем. Удивительнее всего смотрелась ступня протеза. Несколько сегментов немного двигались относительно друг друга, и возвращались в исходной положение по-видимому с помощью скрытых пружин.
У мучавшегося от болей последние годы инвалида слезы выступили на глазах. Он прошелся по гостиной. Не было боли, не стало и хромоты. Это было чудо. А автор чуда смотрел на отца и на лице его сияла широкая улыбка. Это окончательно добило хозяина квартиры. Пацан улыбался очень редко. Мужчина прижал к себе сына и шепнул, "Спасибо". Тот в ответ обнял отца обоими руками. Они постояли так немного, потом Мишка отстранился и сказал, ломким от пережитого голосом.
– Ужинать-то пойдем?
На столе сегодня была жареная рыба с жареной же картошкой. Плюс парень постругал овощей в салат, плеснул подсолнечного масла. Иваныч аж зажмурился от удовольствия.
– Рыба откуда?
– Так с реки, – Мишка навалил и себе в тарелку и сел напротив, – я же тренируюсь там, ну и заодно ловлю. Да ты не бойся, бать, мы же выше города по течению. Все чистое.
– Да я и не боюсь, – рыба, прожаренная до хруста, была диво как вкусна.
Потом вдумчиво пили чай с баранками. Отдувались, вытирали проступивший пот. Наконец мастер насытился и откинулся на спинку стула. Парень свалил грязную посуду в раковину и нацелился было помыть. Но Иваныч не дал.
– Садись-ка сынок, давай договорим, – он кивнул на стул напротив.
– Давай, – Михаил с готовностью уселся, положил руки на скатерть, сцепил пальцы.
– Что сам думаешь, как с этой твоей способностью поступить? Наверняка ведь прикидывал, верно?
– Прикидывал конечно, – парень задумался, – тут несколько вариантов просматривается…
– Ну-ка, ну-ка, до чего ты додумался, выкладывай.
– Ну самое простое, пойти к властям. Сразу не поверят, будут проверять… – отец покивал, – вот только боюсь ничего хорошего для меня из этого не выйдет. Буду сидеть в каком-нибудь секретном институте, детальки для очередной атомной бомбы клепать. И на свет меня уже не пустят, никогда.
Иваныч запустил руки в волосы и принялся чесать. С этой точки зрения он проблему не рассматривал. Однако родное государство знал, как облупленное. По всему выходило, что малец прав. А значит не пойдет. Такой жизни никому не пожелаешь. Что еще? Он поднял глаза, малой кивнул и продолжил.
– Другой вариант, криминал. Воры там, барыги. Но это уже я сам не хочу. Насмотрелся на них в детском доме. Не надо мне такого счастья.
Хозяин квартиры покивал согласно. Да, с таким умением деньги заработать не проблема. Но вот связываться с ворьем, себе дороже в результате выйдет. Не вариант.
– Ну и последнее. Оставить все как есть. И не светить на людях ничем особенным. А там видно будет, со временем.
– Не светить говоришь, – Иваныч смотрел с усмешкой, – что же ты тогда протез мне соорудил? Вопросы ведь будут, или не так?
– Ерунда, – малой отмахнулся небрежно, – я уже все продумал. Вставим в ботинок от старого протеза и всех делов. Снаружи-то разницы никакой не будет. А спросят почему хромать перестал, говори сынок мол массаж делает, да детским кремом мажет, вот таким, – юнец продемонстрировал тюбик. – А зачем сделал? Так сил не было смотреть, как ты мучаешься. Я ж поэтому и с упражнениями напрягся. Там вся Клязьма, я думаю, в ложках и ножах. А уж как первую сложную штуку сделал, так чуть не помер. Сил оно взяло сколько, жуть просто…