Старый только головой покачал. Насмотрелся он в свое время на таких безбашенных хлопцев. В войну они такое творили… Он передернул плечами. Потом посмотрел на малого. Тот ковырял скатерть пальцем. Явно еще чего-то хотел.
– Ну говори, говори. Что ты смущаешься, словно гимназистка перед первым разом. Давай уже, что там у тебя еще?
– Батя, – Мишка смотрел открыто, в упор. – Потренируй меня. Ты же сам говорил, что в ОСНАЗе служил. А, бать?
– Так ты же вроде бы и так успешно справляешься. Или нет?
– Это не то. – Пацан помотал головой, – это у меня просто скорости прибавилось, не знаю откуда. А умений-то нет. А я хочу уметь.
– А спорт тебе чем не нравится? Бокс там, самбо?
– Баловство это. Я, как учебный год начнется, изображу там что-нибудь. Побегаю, или попрыгаю. А в бокс мне нельзя. Вопросы пойдут, откуда мол такой уникум взялся. А начнут копать…
– Н-да, умеешь ты озадачить. Ладно, подумаю. Да и к протезу твоему привыкнуть надо. Но смотри, узнаю, что ты мои умения против гражданского населения применяешь, сам прибью. Понял, нет?
– Да понял конечно. Что я псих, что-ли. Единственный вариант применения, прямая угроза жизни. А так-то мне убежать проще.
– А гордость?
– Чего? – Мишка засмеялся, – гордость переживет…
Парень сидел в городской библиотеке. Отец ушел на работу. В новом протезе, стремительной походкой. Михаил решил сделать перерыв в своих штудиях. Во-первых требовалось многое переосмыслить, во-вторых, лето катилось к концу, а он так и не прочитал рекомендованную на каникулы литературу. Так что, решил совместить приятное с полезным. Сидел себе в тихом и прохладном читальном зале и осваивал заданное.
"Три Толстяка" прошли влет. Писать автор умел, захватить воображение тоже. Талантливый писатель этот Юрий Олеша, ничего не скажешь. Парень закрыл прочитанную книгу и отнес библиотекарю. Помялся, а потом спросил все же, нет ли еще чего-нибудь этого автора. Получил в руки еще один том и вернулся за свой стол. Посмотрел на обложку. Там было написано "Зависть". Миха открыл книгу и прочитал первую фразу, "Он поет по утрам в сортире…". Ни черта себе начало, подумал парень погружаясь в чтение…
Глава 4
Лето пролетело и внезапно кончилось. Последние дни оба Семеновых, старый и малый провели в хлопотах. Надо было купить школьную форму, из старой Михаил безнадежно вырос за лето. Собрать учебники, тетради. Траты получились немалые, но Иваныч был счастлив. Со всеми этими хлопотами он отмякал душой, начинал жить по новому. Жена Даша и вся погибшая в войну семья никуда не делись из памяти, он по прежнему помнил всех. Но теперь воспоминания приходили спокойные, без привычного надрыва.
Мишка за лета вытянулся, даже раздался в плечах немного. Старый слово сдержал, начал натаскивать парня, учить своей науке. Странная это была система, не похожая ни на одно единоборство. Эдакая выжимка, концентрат, с помощью которого выживали в то неспокойное время. Пацан схватывал все с лету. Выходили они как правило в субботу и воскресение. Когда старому мастеру не надо было бежать на работу. Ставил своему ученику удары, учил правильно оценивать противника, строить рисунок боя. Потом сын всю неделю отрабатывал материал в одиночку. А в субботу следовал разбор освоенного, и новые ухватки.
Днем же парень просиживал несколько часов в библиотеке. Иваныч зашел раз, спросил у библиотекаря, чем пацан интересуется, да так и сел. Похоже малой пристрастился к чтению, по крайней мере все заданное на лето он уже освоил. Кроме того читал активно журналы. "Техника молодежи", "Наука и жизнь", "Знание сила" и так далее и тому подобное. Так мало того, он еще и каталог промышленных новинок изучал регулярно. Серьезно сынок к делу подошел, подивился отец, ничего не скажешь.
– Ну что сына, готов? – Они сидели в последний день лета на кухне, пили чай. За окном наливался тьмой летний вечер.
– Готов, – Мишка ответил солидно, ломким баском.
– Хорошо, – Иваныч покивал, – я тут вот о чем поговорить хотел. Я с тебя взял обещание не драться, потом подумал, глупость это. Ты и так в классе "белой вороной" будешь. А если еще и бегать начнешь… Не выйдет из этого ничего хорошего. Так что, смотри сам. У меня только одна просьба, постарайся не калечить, согласен?
– Конечно, не волнуйся бать. Мне и самому зря махать кулаками не в радость. – Пацан однако выглядел повеселевшим.