Отмахав порядочное расстояние, обнаружил, что перестало потряхивать. Повезло.
Либо не нашел, либо даже не искал. Не захотел признаваться никому, что пощечин наполучал, да еще от кого. Сейчас только гадать остается.
На ночлег опять скрылся в рощице. Все у меня для этого имеется, и чем поужинать и на чем спать. Вот только обязательно хотя бы полчаса позаниматься нужно. Ничего сложного, но Бронс настаивал именно на этом.
Для начала самое простое и самое необходимое. Выхватил клинок из ножен, затем его вложил. Выхватил клинок из ножен, затем снова вложил. И еще много, много раз. Чепуха казалось бы, но тут дело в другом. Можно быть лучшим в мире фехтовальщиком, но в нужный момент просто не успеть его обнажить. Вот и последний мой соперник. Успей бы он шпагу вынуть, и чтобы мне тогда оставалось делать? Только бежать сломя голову, бросая все свое движимое имущество.
Так, теперь встать, раскорячив ноги самым непонятным образом. Сейчас, по крайней мере, я уже стоять так могу, раньше все время на бок заваливался. Сначала я даже думал, что Бронс надо мной издевается. Нет, оказывается.
Бронс сказал, что когда научусь так передвигаться, то двигаться обычным способом буду значительно быстрее. Еще и заявил, что он вообще не должен мне этого показывать.
Так и на Земле всегда было. Сами технические приемы никто и не скрывал никогда, а вот методы их тренировки являлись самым страшным секретом.
Ну вот, теперь еще помахать своим тесаком, ужинать и спать. И здесь все не так просто. Включай воображение, говорил Бронс. Ты не в воздухе железом машешь, а насмерть бьешься, только так.
Глава 10
Тругин
Еще несколько дней пути, за время которых не случилось ничего примечательного. Разве что маленькая интрижка с одной болтливой хохотушкой или хохотливой болтушкой, не знаю даже, как будет правильнее.
От нее я узнал всю ее жизнь в самых мельчайших подробностях и значение слово гийд. Как я и предполагал, самое близкое по смыслу будет – смерд.
Трясясь на Мухорке целыми днями, о многом успеваешь подумать, чем же еще заниматься. И думы не всегда самые веселые. Все-таки, хоть и очень похоже на родные мне края, но все равно отличий море, и в основном все они в мелочах. Манера разговаривать, жестикуляция, построение фраз, еще что-то. Казалось бы, не первый день здесь и пора привыкнуть, но пока что-то плохо получается.
Не должен человек моего положения так вести себя и так разговаривать. Я же веду себя совершенно обычно, как всегда и вел. И в итоге выходит, что выгляжу как тот же самый гийд, а манеры как у высокородного. И получаются казусы, такие как совсем недавно произошел.
Остановил меня один местный дворянчик. То, что он имеет благородную кровь, только по наличию шпаги и можно уразуметь. А так больше на разорившегося фермера похож. Честное слово, и одет я лучше, и денег у меня на целых четыре золотые монеты больше, факт.
С деньгами как раз проблем нет. Если только на питание тратить, то на год точно хватит. Даже серебром редко пользуюсь, и только в том случае, если медь заканчивается. А со всем остальным у меня нормально. Если только в столице придется потратиться на новую одежонку, чтобы в глаза своей провинциальностью не бросаться. Но пока этот вопрос является второстепенным.
Так вот, преградил этот тип мне дорогу и вопрошает, как ему пройти к местному муниципалитету. То есть к ратуше получается.
Казалось бы, что здесь необычного. Но это только в том случае, если не видеть его.
А вот если увидеть, то можно и рассмеяться, совсем при этом не напрягаясь.
Тип этот, перед тем как ко мне обратиться, сделал гордое выражение лица, положил левую руку на эфес шпаги, правую ногу чуть отставил вперед и правой же рукой плавно так повел в мою сторону. И интонации такие, как будто ему пришлось сделать неимоверное усилие над собой, заставляя себя ко мне обратиться.
Я бы непременно рассмеялся, если бы лихорадочно не подбирал слова в голове, готовя ответ. Как же, до меня такая особа снизошла.
Такого я даже в исторических фильмах не видел. И подобными манерами можно любую трагедию в комедию превратить, честное слово. Неужели и у нас так было?
– Сьютрум – отвечал я ему, это слово Вашу милость обозначает, на Вашу светлость он точно не тянет – Вам достаточно проследовать по направлению к этому шпилю – и рукой ему показываю, чтобы более доходчиво было. Ну, еще головой что-то среднее между кивком и неглубоким поклоном изобразил, на большее меня не хватило. Перебьется.
Кто бы видел, как его взгляд изменился. Как будто бы я его в нетрадиционной ориентации обвинил, вместо ответа на вопрос.
Пока он глаза пучил, и ртом воздух набирал, слинял я от греха подальше. Иначе пришлось бы в челюсть приложится, и успевать в тот краткий миг, пока он свою шпагу достает. А нельзя, народу вокруг много и никто не поймет.
Имею я такое обыкновение по улицам города побродить перед сном, чтобы получше со всем познакомиться. Если время позволяет. Остановишься обычно на ночлег где-нибудь на окраине, на постоялом дворе, и бродишь по улицам, пока не стемнеет. Всякий раз так делаю, когда возможность появляется.
И ходить всегда стараюсь так, чтобы в любой момент можно было смыться, если что-то произойдет.
Еще с произношением что-нибудь делать нужно. Понимают меня отлично, но почему то улыбаться начинают. Даже не представляю, в чем дело.
Читал как-то, что одному человеку волей случая среди чукчей долго жить пришлось. Учила его языку женщина, и, когда он начинал говорить с мужчинами, те всегда смеялись. Как оказалось, у чукчянок свой особый женский язык.
Здесь же такого нет, здесь вообще разделения нет, ну как в английском, например.
Он, она – есть, а вот – он взял, она взяла, совершенно отсутствует. Так что даже не догадываюсь, в чем дело.
Здесь, в Стоклерде, я уже второй день задерживаюсь. И причина уважительная, Бронс попросил его родных навестить, и письмо вручил. Еще на словах коротко передать, что все у него в порядке. Адрес простой: квартал Оружейников, дом Родеринфов. Вот и кружу я уже который час сегодня, и вчера достаточно времени потерял.
Мухорку с лишними вещами на постоялом дворе оставил, ничто никуда не денется. Цена вопроса – пара медяков.
Квартал Оружейников я быстро нашел, а вот где Родеринфы живут никто подсказать не может. Наконец нашелся один, сказал, что таких квартала здесь два. И второй находится чуть ли не на противоположном конце города. И рукой неопределенно махнул, указывая направление. Да слишком и не намашешься, когда на плече бочонок, литров семьдесят на глаз. И на том спасибо.
Все-таки эти дворяне, на мой взгляд, слишком много себе позволяют.
Вот, например, стоят двое, на самом перекрестке и о чем-то громко разговаривают.
Причем дистанция между ними метра два. И плевать они хотели, что мешают всем.
На перекрестке застыла груженная каким-то барахлом телега, с понурой лошаденкой.
И мужику, не менее понурому, даже в голову не приходит попросить их посторониться.
Нет, надо определяться, чем мне здесь дальше заниматься.
Например, создать политическую партию и бороться со всем этим негодяйством. Затем, когда местная политическая охранка совсем продыху мне давать не будет, эмигрирую. И стану я спокойно доживать свой век в каком-нибудь курортном местечке на партийные деньги. Еще буду хорошеньких кандидаток в партию принимать, вдумчиво так, не спеша. Может быть, даже капитал свой напишу, чтобы память о себе на века оставить.
С другой стороны, слишком уж опасно. Вдруг здесь диссидентов как еретиков у нас сразу же на костер отправляют.
Нет, в политику точно не полезу.
Есть у меня и другой вариант, не менее привлекательный. Смотрю я внимательно вокруг и вижу, что блондинок не больше, чем от природы отпущено. А это уже безобразие получается. У нас перекись водорода еще в Древнем Риме изобрели. Нисколько не сомневаюсь в том, что многие женщины и здесь хотели бы блондинками стать. Спят и во сне такими себя видят.