Центр восточного сектора – Лефортово. Его силами командует Василий Александрович Миллер. Западный сектор – в подчинении полковника Талыпина. Сергей Иванович в первую очередь должен позаботиться о захвате радиостанции на Ходынке, чтобы возвестить всему миру о падении советской власти в Кремле.
Ядро наших сил, господа, – это восемьсот кадровых офицеров. Кроме того, мы можем рассчитывать на некоторые войсковые части и курсантов. Оружия достаточно, оно хранится в трех военных школах, находящихся под нашим контролем, а также в тайниках, разбросанных по всему городу.
У меня все, господа.
Вопросов больше не последовало. Алферов поднялся со стула и на правах хозяина провозгласил тост:
– За удачу, за полное осуществление этого плана, за доблестного полковника Ступина, его автора!
Гости Алферова по одному покидали квартиру, уверенные в своей удаче. Они не могли знать, что в ЧК в эти часы вырабатывается контрплан, основные идеи которого были предложены Дзержинским.
Ночью супруги Алферовы были арестованы.
УПРЕЖДАЮЩИЙ УДАР
Еще 12 сентября Щепкин признал на допросе, что найденные у него записи продиктованы им и предназначены для отправки в штаб Деникина. Но связь с какой–либо военной группой он отрицал. Однако из тех же документов было ясно, что такая связь существует. И это вскоре было доказано. В доме Щепкина кроме Мартынова и Шварца был задержан А. А. Волков – профессор института путей сообщения, оказавшийся дешифровщиком указаний, поступавших из штаба Деникина.
На допросе Мартынов подтвердил, что Национальный центр непосредственно связан со штабом Добровольческой армии Московского района, которая считает себя частью Добровольческой армии Деникина и, естественно, построена по военному принципу. Участники заговора разбиты на подразделения, есть и разведка. В организации поддерживаются воинская дисциплина и порядок. Мартынов дал и такое весьма ценное показание: вооруженное выступление в Москве намечено на вторую половину сентября. Больше он ничего не знал.
Кто возглавляет штаб Добровольческой армии Московского района? Каковы его силы? Из каких источников Деникин получает информацию о Красной армии? Все это предстояло выяснить Особому отделу ВЧК.
В один из тревожных сентябрьских вечеров председатель ВЧК вызвал к себе Менжинского, Павлуновского, Артузова и других руководящих работников:
– Здравствуйте, товарищи! Садитесь. Вот взгляните… На столе лежал листок, испещренный цифрами, – плод раздумий председателя. Менжинский и Артузов быстро пробежали глазами записи, обратив внимание на итог: один к десяти.
– Надеюсь, вы поняли смысл этого соотношения?
– Как не понять, Феликс Эдмундович, – ответил Менжинский. – Мы тоже занимались подобными расчетами и пришли примерно к такому же выводу. Сегодня в Москве наших сил мало – все, кто мог, ушли на деникинский фронт. Белогвардейцев в столице окопалось раз в десять больше, чем бойцов в гарнизоне. Они, безусловно, ждут подходящего момента, чтобы выступить против советской власти. Такой момент наступит, когда Деникин подойдет к Туле. Наши расчеты совпадают с оперативными данными.
– С вашей оценкой сложившейся ситуации вполне согласен, – убирая листок, проговорил Дзержинский и устало сел.
Все эти дни председатель ВЧК спал лишь урывками – не позволяла обстановка. Посерело от переутомления лицо, черты его заострились, глаза лихорадочно блестели.
Председатель ВЧК сообщил о последнем разговоре с председателем Совнаркома Лениным, дал конкретные указания о нанесении удара по окопавшимся в Москве контрреволюционерам.
– Удар по Национальному центру, штабу Добровольческой армии Московского района, другим организациям и военным группам заговорщиков должен быть нанесен одновременно, – излагая суть оперативного плана, говорил Дзержинский. – Разрозненные аресты лишь вынудят противника или уйти в более глубокое подполье, или преждевременно выступить. И то и другое нам никаких выгод не сулит. Удар к тому же должен быть не ответным, а упреждающим.
Да, действительно, надежных, верных войск в Москве в тот момент было немного – основные силы были на фронте в районе Курска. Главные надежды ВЧК возлагала на дислоцированные в Кремле пулеметные курсы, сформированные из бывших унтер–офицеров.
Опорой контрреволюции были военные школы: Пехотная, Высшая школа военной маскировки, Окружная артиллерийская, Броневая. В одной только Маскировке окопались несколько десятков контрреволюционно настроенных офицеров.
Перед чекистами – непосредственными исполнителями плана председателя ВЧК – встал вопрос: с чего начать? В создавшейся обстановке промедление было смерти подобно. Офицеры могли выступить со дня на день. Срочно были приняты некоторые меры для их нейтрализации. Руководители операции, конечно, понимали, что офицерского мятежа не предотвратить, в лучшем случае можно лишь ослабить. Необходимо было найти честных людей и с их помощью добраться до верхушки заговорщиков.
Такие люди, конечно, были. Чекисты всегда стремились поддерживать тесные связи со всеми честными людьми, в том числе и лояльно настроенными военными специалистами, бывшими офицерами и даже генералами старой русской армии. И на этот раз руководство ВЧК не мыслило проведение операции без помощи преданных советской власти людей. Кое–какие подходы к офицерской среде уже наметились. Но оперативного материала пока было недостаточно. Однако вскоре в их руках оказалась нить, которая привела к одному из главных руководителей заговора.
Артузову позвонили из комендатуры.
– Военный, кажется, доктор, хочет непременно увидеть товарища Дзержинского. Приходит второй раз. Пускать или не пускать?
Сердце екнуло от предчувствия.
– Задержите доктора до моего прихода.
Через несколько минут Артузов уже беседовал в своем кабинете с молодым еще человеком в хорошо подогнанной военной форме, с выправкой кадрового офицера.
Артузов представился и спросил:
– Что вас, уважаемый доктор, привело к нам? – Он уже знал, что неожиданный посетитель действительно военврач, в настоящее время – начальник медсанслужбы Окружной артиллерийской школы.
Вздохнув, доктор просто ответил:
– Совесть…
– Слушаю вас.
– Мне бы хотелось встретиться с председателем ВЧК.
– Это вполне возможно. Но мне нужно знать, по какому поводу вы добиваетесь такой встречи? Товарищ Дзержинский – чрезвычайно занятой человек. Может быть, я смогу быть вам полезным?
– Видите ли, я оказался в двусмысленном положении. С одной стороны, я – врач Окружной артиллерийской школы и не должен выносить, как говорится, сор из избы. С другой стороны… Словом, дело в том, что по слабости характера я позволил втянуть себя в сомнительную офицерскую организацию, выступающую против Советов.
– Вот как? – удивленно вскинул брови Артузов. – И что же это за организация?
Видимо, признание нелегко давалось сидящему перед чекистом военному.
– Организация офицерская, – с усилием выдавил он наконец, – действует в нашей артиллерийской и других школах. Совесть не позволяет мне молчать…
Артузов мягко заметил:
– В таком случае вы должны нам помочь ликвидировать организацию, которая выступает против народа, против советской власти. Кто ее возглавляет?
Доктор замялся:
– Я пришел к вам как на исповедь, а вы толкаете меня на это самое… На фискальство.
Артузов понимал собеседника: в то тревожное время подобные взгляды были типичны для определенной части интеллигенции, и переубедить доктора будет нелегко. Утешало одно: он, Артузов, имеет дело с порядочным человеком, искренне симпатизирующим советской власти. В конце концов, сообщение об организации в артиллерийской школе – уже конкретный факт, опираясь на который, можно работать.
– Так я пойду, – неожиданно заторопился доктор. Артузову необходимо было задержать его хотя бы на несколько минут. Может, он еще скажет что–нибудь важное?