– Лучше быть пять минут трусом, чем мертвым героем. Дайте мне бумагу и карандаш, я сам напишу показания.
Заключительный допрос Миллера (уже в ноябре) провел председатель ВЧК. Сохранилась его запись в протоколе: «Сегодня, 23. IX, Миллер мне рассказал, что они строили планы, как захватить Ленина в качестве заложника против красного террора… И для этой цели держать его в каком–нибудь имении вне Москвы. Ф. Дзержинский».
Обыск в квартире Алферова провели еще в ночь на 29 августа член коллегии ВЧК Варлаам Александрович Аванесов и сотрудник Особого отдела Федор Тимофеевич Фомин. Ночь на исходе, все осмотрено, но ничего компрометирующего не обнаружено. Аванесову не верилось, что Алферов, входивший в руководство Национального центра, не хранил у себя никаких документов. Перед Аванесовым росла груда книг, старых газет и журналов, частных писем. Внимательно, но – увы! – пока безрезультатно он просматривал их. Вдруг в кармане старых брюк хозяина дома Фомин нашел его записную книжку. Аванесов перелистал ее, встряхнул в надежде что–нибудь обнаружить. Алферов и бровью не повел: опытный конспиратор, с выдержкой.
Аванесов стал изучать записи. Остановился на листке, где, похоже, Алферов вел учет своих должников.
– «Виктор Иванович – 452 руб. 73 коп., Владимир Павлович – 453 руб. 23 коп., Сергей Петрович…» – читал вслух Аванесов, искоса поглядывая на хозяина.
Тот почему–то напрягся, изменился в лице. Варлаам Александрович понял – в этих записях кроется какая–то тайна, которую Алферов вряд ли сам откроет. К этому моменту чекисты обыск прекратили и ждали дальнейших распоряжений.
– Возобновите обыск, – после некоторого раздумья приказал Аванесов. «Подряд все смотрим, – подумал он, – а надо бы выборочно». И он взялся за тщательное и последовательное изучение тех предметов, которыми Алферов пользовался повседневно. Простукал коробочки на письменном столе, поднял покрывавшее его зеленое сукно, осмотрел папиросницу – ничего. Развинтил малахитовое пресс–папье, и вдруг из–под его тяжелой крышки выпал крохотный листок папиросной бумаги. Стал читать – бисерным почерком выведены какие–то имена и фамилии. Алферов заерзал на стуле.
Аванесову пришло в голову сравнить инициалы, выведенные на листке, с записями в книжке. Может быть, между ними есть какая–то связь? Некоторые инициалы совпали.
Наблюдая исподлобья за действиями Аванесова, Алферов не замедлил вмешаться:
– Это мои карточные должники. Задолжали за преферансом, очень азартно играют.
– Зачем же так далеко прятать список?
– Вы же мужчина, знаете, как жены относятся к деньгам и картам.
– Ну, ну… Все понимаю…
«Цифры, цифры долга, что они могут означать? Они мертвы, сухи. Может быть, их сделать еще суше? Отнять „руб.“ и „коп.“? Слить воедино? Что получится?»
Раздался резкий телефонный звонок. Кто–то тревожил Алферова в столь ранний час. Аванесов снял трубку. Телефонистка извинилась – ошиблась номером. И тут Аванесов встретился взглядом с загоревшимися глазами Фомина. Догадка осенила их одновременно. Варлаам Александрович вернулся к аппарату, покрутил ручкой. Телефонистка тут же ответила.
– Барышня, соедините меня с номером 4–52–73. Попросите Виктора Ивановича.
Через полминуты в трубке загудел чей–то заспанный бас:
– Я слушаю.
– Извините, Виктор Иванович, я сосед Алферовых, звоню по их просьбе. С Алексеем Даниловичем плохо, сильный сердечный приступ. Не можете ли вы срочно приехать к нему? Он хочет вам что–то передать.
– Выезжаю, ждите…
Через полчаса таинственный Виктор Иванович оказался в руках чекистов. Так же были взяты Владимир Павлович, Сергей Петрович и многие другие члены Национального центра. Труднее оказалось поймать Ступина. Он постоянно менял место своего пребывания: то останавливался у кого–либо на даче, то жил на квартирах знакомых. Задержали его в маленькой гостинице одного подмосковного городка лишь 19 сентября.
Наконец, позднее других заговорщиков, в засаде на квартире Алферовых был задержан молодой мужчина, стройный, подтянутый, в ладно сидящей командирской форме. Выяснилось, что задержанный – некто С. В. Роменский – является помощником управляющего делами Военно–законодательного совета при Реввоенсовете республики. При обыске на квартире Роменского нашли планы Москвы и Петрограда с пометками синим и красным карандашами, обозначающими важные объекты и места дислокации воинских частей.
На допросе выяснилось, что Роменский, юрист по образованию, до революции был секретарем Особого совещания по обороне государства, при Временном правительстве был прикомандирован к канцелярии военного министерства, оставаясь в прежней должности. Выторговывая жизнь, Ромен–ский сообщил, что секретные документы получал от председателя Военно–законодательного совета бывшего генерала Н. А. Бабикова. Эти данные также присутствовали в сводках, которые составлял, а затем передавал белым Щепкин.
18 сентября 1919 года Дзержинский доложил на объединенном заседании Политбюро и Оргбюро ЦК РКП(б) о мероприятиях ВЧК по разгрому заговорщицких организаций. 19—20 сентября ВЧК арестовала всех основных руководителей заговора. 21 сентября Дзержинский доложил ЦК партии о ликвидации готовившегося в Москве восстания белогвардейцев.
23 сентября 1919 года в «Известиях ВЦИК» появилось обращение ВЧК ко всем гражданам страны по поводу разгрома Национального центра и опубликован список 67 главных заговорщиков, приговоренных военным трибуналом за измену и шпионаж к расстрелу. В общей сложности чекисты при поддержке красноармейцев и рабочих московских заводов арестовали около 700 участников контрреволюционных организаций, главным образом бывших кадровых офицеров*.
Три дня. Да, столько длилась завершающая часть операции по ликвидации Национального центра и штаба Добровольческой армии Московского района.
И еще одним запомнятся Артуру Христиановичу эти напряженные дни и недели осени 1919 года: 13 сентября у него и Лидии Дмитриевны родился их первый ребенок – девочка, названная в честь матери Лидой. В их семье будут еще дети – 19 декабря 1920 года на свет появится вторая дочь Нора, а 18 декабря 1923 года – сын Камилл.
ПОЛЬСКИЙ УЗЕЛ
Новый, 1920 год Артур Христианович Артузов встретил в своем кабинете на пятом этаже дома 2 на Лубянской площади уже ветераном Особого отдела ВЧК. Да–да, именно ветераном, потому как служил в отделе почти со дня его основания, хотя и прошел с той поры всего–навсего год с небольшим, да и ему самому не исполнилось еще и тридцати.
За восемьдесят с лишним лет своего существования органы государственной безопасности России меняли свое название – от романтического ЧК до нынешней аббревиатуры ФСБ – раз пятнадцать. Но в народе, да и в самом ведомстве, их до сих пор называют одним словом – «Лубянка». (Точно так же по сей день их кадровых сотрудников по–старинному именуют «чекистами».)
Названия, производные от слова «Лубянка», в Москве носили площадь, две улицы и проезд в самом центре столи{9}цы, в полуверсте от Кремля. Однако с марта 1918 года это слово рождает, и тут уж ничего не поделаешь, ассоциации, ничего общего с топонимикой не имеющие…
В этом звонком, чисто московском названии с той поры смешались и гордость, и горечь, и великие подвиги, и кровавые преступления, коим нет оправдания. Ни одно другое географическое название в богатейшем русском языке не вместило в себе всю славу и трагедию более чем семидесятилетней истории Советского государства – ныне не существующего СССР. Увы… Из истории, как из песни, ни слова, ни события, ни года не выкинешь.
Упоминает об этом автор не для оправдания своего героя, который, по его глубокому убеждению, в том и не нуждается, а лишь для разъяснения того, что имело место в далеком ныне нашем прошлом, а могло бы и не иметь, если бы…
Но история, как известно, сослагательного наклонения не знает. Автора, хоть и слабо, утешает тот факт, что герой настоящего повествования – Артур Христианович Артузов причастен лишь к героическим делам отечественной контрразведки и разведки.